Имбирный кекс затвердел по краям. Родители домой не приехали. Я что-то сделала не так.

Я приняла таблетки и начала зевать. Родителей все не было.

И никаких записок, которые могли бы мне помочь. На руке тоже не нашлось ничего интересного. Все мои записи были о звонках, которые я сделала, о расписаниях, которые проверила, о сообщениях, которые оставила. Я нашла номер аэропорта в Эксетере, убедилась, что самолет успешно приземлился, ведь веб-сайты могли ошибиться. При мысли о том, что самолет мог упасть в море, пока я оставляла сообщение за сообщением на голосовой почте, меня начинало трясти.

Я не сумела найти живого человека, с которым можно было бы поговорить, но нашла автоматическую запись о том, что самолет из Франции благополучно приземлился. Мне пришло в голову, что в случае крушения самолета другие люди тоже захотели бы узнать об этом, поэтому я проверила телевизор и Интернет. Никаких сведений о самолете не было.

Наверное, я уже звонила в аэропорт Эксетера. Наверное, я звонила туда снова и снова.

На одном из листочков было написано: «Папка под кроватью». Я заглянула под кровать и отвлеклась от происходящего, поглощенная моим визитом в дом тети Дрейка. Я взяла телефон и просмотрела все фотографии, которые там сделала. Потом вернулась к фотографиям нашего убранного дома, а до них — к снимкам грязного. Я посмотрела на снимок объявления с информацией о пропавшем коте и на снимок Дрейка, стоявшего на стуле.

Я не помнила, как сделала их, но у меня в смартфоне нашлась фотография Дрейка, и я долго на нее смотрела.

Я достала все, что забрала из его спальни, и аккуратно разложила. Камешки положила по убывающей, как они лежали на фото, сделанном в доме тети Дрейка. Раковины я выложила длинной цепочкой на подоконнике в спальне, чтобы рассмотреть каждую. Я сняла красную футболку и уткнулась в нее лицом.

Когда я вернулась в реальность, родителей все еще не было.

С ними определенно что-то случилось во время путешествия. Я прочла свою записку о том, что у них от меня секрет. Возможно, он заключался в том, что они никогда не вернутся домой.

Мне хотелось, чтобы Пейдж была со мной. Мне нужен был кто-то, знающий, как взять на себя ответственность. Я упускала что-то важное, очевидное, то, что расставило бы все по местам. Я достала смартфон, чтобы написать Пейдж сообщение, и увидела, сколько раз она велела мне оставить ее в покое. От этого я расплакалась.

В последнем сообщении от мамы говорилось: «Не можем дождаться встречи с тобой, Флора, дорогая. Береги себя! Помни — сегодня макароны. Мама и папа».

Я ей ответила: «Да, макароны! У нас с Пейдж все отлично».

Больше сообщений не было. Я должна была найти того, кто мне поможет.

Миссис Роуи жила в соседнем доме. Я помнила, как она угощала меня сладостями и меняла баночки из-под джема на шоколадные батончики. Я помнила, как разговаривала с ней, перевалившись через стену нашего сада. Я знала, что у нее взрослые дети-близнецы, мальчик и девочка, и у мальчика тоже есть дети-близнецы. В этих воспоминаниях мне было меньше лет. Миссис Роуи могла по-прежнему жить по соседству или не жить там. Возможно, у ее близнецов стало больше детей-близнецов.

Я вышла, специально оставив парадную дверь приоткрытой, прошла по садовой дорожке к дому миссис Роуи. Когда я позвонила в звонок, он издал жужжащий звук, который я хорошо помнила. Дверь отворилась еще до того, как звонок умолк.

— Вот и ты! — сказала женщина. — Наконец-то. Ты принесла мне…

Она замолчала, посмотрев на меня. Ее глаза были мутными, она оказалась намного старше, чем я помнила.

— Ты мне что-нибудь принесла? — наконец спросила миссис Роуи.

— Нет, — ответила я. — Вы знаете, где мои родители?

— Ты любишь клубничный джем?

— Раньше вы брали банки из-под джема.

— Входи!

Казалось, я пережила что-то вроде проверки. Я прошла за ней в дом, похожий на наш. На стенах висели фотографии детей, начиная с младенческих. Не осталось ни одного свободного места. Я остановилась перед одной из фотографий.

— Посмотрите! — окликнула я ее. — Посмотрите, миссис Роуи. Это я! А это мой брат Джейкоб. Вот ваши близнецы, сын и дочка. А вот ваши другие близнецы. Ваши внуки.

Близнецы-внуки были примерно одного возраста с Джейкобом. Оба мальчики. Я посмотрела на трех больших ребят. Я стояла рядом с ними в оранжевых шортах и желтой жилетке. Фото было сделано в нашем саду позади дома. Я попыталась вспомнить, когда нас снимали, но у меня ничего не получилось, и это было несправедливо.

— Да-да, — ответила миссис Роуи, но я знала, что она меня не слушает.

В доме пахло как-то странно.

— Вот и джем, — сказала она.

Я остановилась на пороге кухни и смотрела во все глаза. Всюду стояли баночки с джемом: на столе, на рабочих поверхностях и даже на полу. Их, должно быть, были сотни.

— Вау!

— Возьми немного джема, дорогая, — предложила соседка.

— Флора, — напомнила я ей. — Меня зовут Флора. Вы видели моих родителей?

Миссис Роуи не ответила. Думаю, она меня не слышала. Я взяла джем и поцеловала ее в щеку, потому что отлично понимала, что это для нее значит, и ушла. Джем заплесневел сверху, но мне не захотелось его выбрасывать — я поставила его у задней стенки кухонного шкафчика.

Я отправила электронное письмо Дрейку с подробным отчетом, постаравшись отделить то, что случилось, от того, чего на самом деле не было. Я написала ему о джеме миссис Роуи. Как только я отправила письмо, то поняла, что послание получилось странным. Дрейк не ответил, а я каждые несколько секунд заглядывала в папку «Входящие». От него ничего не было, как не было известий и от родителей.

Я о чем-то забыла, но не помнила, о чем именно. Я в досаде дернула себя за волосы и обрадовалась внезапной боли. Я дернула еще раз. Потом ударилась головой о белую стену в моей глупой, наполовину розовой спальне. Я смотрела в окно, испытывая острое желание разбить стекло, порезаться, выброситься. Мне хотелось почувствовать что-то настолько интенсивно, чтобы это запомнить.

Я стояла у окна. Это легко было бы сделать. Некому было остановить меня.

Дрейк вернул меня обратно. Я помнила Дрейка. Помнила, что он просил меня провести с ним ночь, и я лежала на кровати и прокручивала это воспоминание снова и снова. Я оказалась на пляже и, словно привидение, на цыпочках ходила вокруг нас двоих, сидящих рядом.

«Там холодно, — сказал он. — Однажды я там уже побывал».

«Тебе повезло».

«Мы могли бы провести ночь вместе».

«Но моя мама…»

Я подтащила стул к окну спальни, чтобы посмотреть на деревья напротив. Машины не проезжали: аллея перед домом была недостаточно широка для них. Изредка проходили люди: я слышала их голоса. Должно быть, с другой стороны у нас тоже жили соседи, но я не посмела постучать в их дверь. Я не была уверена, что знаю их. Они не смогли бы помочь.