Хотя, конечно, ничего удивительного в этом не было. В отличии от моих родственников и Бибианов, наверняка всё ещё искавших меня на Венере, Эбрел точно знал, что я с Венеры улетела. На его корабле. И так, как после взрыва моё тело найдено не было, значит меня спасли. А спасти меня мог только пролетавший мимо корабль. И такой там пролетал только один — космический челнок Клима Зегзицы. Летевший в «Гамаюн-молл» — что тоже легко было выяснить. Обойти все магазины, бары и рестораны «Гамаюн-молла» было делом техники.

Но я вовсе не хотела разговаривать с Эбрелом Доньяртом, что бы он там о своей ко мне великой любви не воображал. Мне его великой любви хватило ещё на «Валькирии». И я чуть ли не бегом пустилась в свою гримерную.

Но не тут то было. Я не прошла и двух шагов, как из-за угла ко мне шагнула высокая мужская фигура. Сверкнули галуны, повеяло парфюмом… Я еле успела отскочить. И конечно же это был Эбрел.

— Алесия, наконец-то я нашёл вас.

В узком коридорчике было полутемно, лица Эбрела я не видела, я слышала только голос. А как известно, голосом он владел прекрасно. Голос его всегда звучал искренне.

— А я не хочу вас видеть, уйдите! — сказала я Эбрелу.

Я даже попыталась его оттолкнуть, наивная. Но он просто перехватил мою руку.

— Роза при шипах, — насмешливо протянул Эбрел, — прекрасное сочетание. Я не враг вам, Алесия.

— Отпустите!

И тут подоспела помощь!

— Что-то случилось, барышня Алесия? — Это спросил робот-официант, Бобби, спускавшийся по ступеням на своих медных ногах.

— Кто вы такой, и что здесь делаете? — спросил Бобби Эбрела, — отпустите девушку!

Поистине, никогда ещё ни один робот не появлялся настолько своевременно. Но Эбрел знал, как обезоружить и его.

— Я спросил разрешение у вашей хозяйки Оаннель Хелок, — надменно сказал Эбрел роботу, — я попросил позволения пройти за кулисы и поблагодарить певицу за прекрасное выступление. И она позволила мне сделать это.

Робот замер, явно пытаясь примирить два противоположных посыла. Роботы должны защищать людей — и Бобби обязан был меня защитить. Но, так же, роботы обязаны слушаться хозяев. А хозяйка Бобби разрешила Эбрелу находится здесь.

— Вы можете здесь находиться, но должны отпустить руку девушки, или я вызову полицию, — сказал, наконец, Бобби.

Сказал — и ушёл. Программа выслужиться перед хозяйкой победила. Но Эбрел больше не предпринимал попыток меня схватить.

— Что же мы стоим в темноте? — сказал он, и стукнул о стену тонкой тросточкой.

Набалдашник её засветился ярким светом, залившим весь этот тесный, непрезентабельный коридор.

— Что это тут у вас? — Спросил Эбрел, взглядом указывая на мой лоб.

— Синяк, — сказала я, — я получила его на «Валькирии». Я стукнулась головой, когда пыталась выбраться к спасательным шлюпкам. Было темно.

Голова Эбрела, как я сейчас заметила, тоже вся была в свежих шрамах. Они узкими дорожками расходились под его густыми волосами, рваными полосами шли от подбородка к воротнику. Только лицо Эбрела было целым.

— А с вами что? — спросила я Эбрела, — с вами что случилось?

— То же, что и свами, — мягко улыбнулся Эбрел, — взрыв. Севелен взорвал мой любимый корабль. Я думал, что умру. Но, как видите, жив.

Я помнила, что после взрыва на Эбреле не было ни царапины. Я помнила, как он, абсолютно здоровый уплывал от меня в коридор. Или, может, он получил свои шрамы позже? После того, как отправился искать Севелена? После того, как нашёл его?

— Давайте, я помогу вам, — сказал Эбрел.

Он достал из кармана маленький металлический прибор, похожий на зажигалку, и коснулся им моего лба.

— Вот и всё, синяка больше нет, — сказал он.

Я провела пальцами по лбу и боли не почувствовала.

— А себя вы так вылечить не можете? — спросила я Эбрела.

— Я уже вылечил себя как мог. Мои раны не ваш синяк, так быстро они не затянутся… И раны на сердце тоже. Вы оставили мне рану, на сердце, Алесия.

И Эбрел взял меня двумя пальцами за подбородок. Я успела отшатнуться — и вовремя, потому что Эбрел очень быстро наклонился. Но я успела, и его губы прошли мимо моего лица.

— А вы такая злючка, — презрительно сказал Эбрел, — что я такого вам сделал, что вы так меня ненавидите?

Бывают такие люди, рядом с которыми все вокруг выглядят глупо. Такие люди-как-бы-солнца, уверенные в себе до последней степени возможности, люди, ходящие по свету в коконе своего непробиваемого самомнения. Эбрел был из таких. Истинный ход событий его явно не интересовал, истины для него и не было, вернее, была только одна — та истина, которую выдумал он сам. Эбрел утверждал, что ничего плохого мне не сделал, что был со мною добр. Он вообще любил меня, разве нет? В тот момент у меня хватило сил не подчиниться Эбрелу, и не поверить в эту искажённую правду. Но назвать вещи своими именами, сказать, что Эбрел, вообще-то унижал меня и пытался меня изнасиловать, я не смогла.

— Вы много чего плохого мне сделали, — сказала я.

— Что ж, тогда мне только и остаётся, что уйти, — пожал плечами Эбрел, — будем надеяться, что рано или поздно вы меня простите.

Эбрел насмешливо щёлкнул меня по подбородку, развернулся и ушёл. А я стояла и смотрела на его удаляющуюся высокую фигуру.

Утром следующего дня (был полдень, для меня самое что ни на есть утро), я сидела, всерьёз задумавшись о том, что мне совершенно нечего надеть. И не одна я понимала, что всё что у меня есть — неприличное тряпьё. Потому что в дверь, постучавшись зашёл медный официант, и в руках его была небрежно свернутся материя.

— Что это? — спросила я робота.

Это был не Бобби, а другой, второй официант, которого Оаннель, видимо, слишком занятая, чтобы подбирать слугам оригинальные имена, называла Томми.

— Это платье, вам, от госпожи Оаннель, — сказал мне Томми, и положил свёрток на кровать.

После этого он поклонился и вышел, а я развернула этот подарок от Оаннель, и обнаружила, что меня одарили не первой свежести костюмом, сшитым из блёклой, лиловой материи. У него была длинная, в пол, узкая юбка со скромной тесьмой по краю и жакет с сильно потёртым, бархатным воротничком. Так же к этому костюму прилагалась простая нижняя юбка из хлопка и невыносимо синтетическая блузка с раздутыми рукавами, и это при том, что рукава жакета были узкими. Блузка эта невероятно искрила при соприкосновении с любой другой вещью.

Но, что поделать, не ходить же мне везде в сценическом платье с блёстками. Мне нужна была какая-то другая одежда, а костюм этот, все же, смотрелся лучше грязного свадебного платья. И я со вздохом принялась его надевать.