староверца! Иван Иванович! Я не хочу новых образов, я вполне довольна прежними, но избавьте, воля ваша, от вселенской придури! Выступает у вас, довольно регулярно, профессор Ю., он академик, доктор, уважаемый человек, очевидно, а есть ли у него документ о психическом здоровье? Обратная связь! Что может быть проще и понятнее! Но вчера он так её объяснил, да со всей любовью к православию, что у меня дома электричество отключилось! Обратная связь, сказал он, бывает положительная и отрицательная. Если любая страна становится системой с положительной обратной связью, то есть выходной сигнал замыкается на вход и усиливает первичный сигнал, а в переводе на русский язык у государства всё-всё хорошо, — значит, ему очень плохо! Значит, оно как бы раздувается и скоро лопнет. И приводил примеры. Как вы понимаете, этот удивительный учёный выступал в программе ведущей Е., у которой только и можно узнать что-то невероятное о физике, о системах, да и о православии тоже. Уверена, большинство слушателей так и поняли этого профессора, что чем лучше — тем хуже! Скажите, зачем тогда вы лично, в своих передачах, беспокоитесь об улучшении жизни нашего населения? Зачем президент постоянно говорит о грядущем расцвете нашей любимой Родины? Кому это всё нужно, если приходит умный человек и говорит, что… ну да не буду повторяться. С уважением — Ирина Вартановна. Извините, у меня нерусское отчество, но в душе я вся, насквозь русская».

Придумав эту Вартановну, авторица даже поперхнулась от удовольствия. Голова закружилась, как складно вышло — песня! Симфония братства народов и взаимовыручки христиан различных конфессий. Потрясающе, великолепно, то, что надо.

Глава 20

Подумаю с подушкой, а после спрошусь с женушкой. Жена красавица — безочному радость. На хорошую глядеть хорошо, а с умной жить хорошо. Раз маху дашь — год не справишься

Кутузов проснулся в час быка и замычал, ясно вспомнив, что возлюбленная книга у реставратора, что денег на её лечение не собрано и что сама любовь, купленная на птичьем рынке, — краденая. Восторги дружбы с необыкновенной девушкой-златовлаской не смягчили его горя. Пока угар и день белый, бесплодные гонки по испарившимся друзьям, он забывался. Но час между тремя и четырьмя ночи как нарочно придуман биологией для встречи с истиной в полный рост. Специальное время сердечной усталости, жалобы. Разлад.

В постели чего-то не хватало. Потюкав рукой по простыне, Кутузов отметил отсутствие своей половины. Ну мало ли.

Повертевшись полчаса, он ещё раз потюкал. Без изменений. Пришлось подняться, хотя стремления побродить во тьме он не ощущал.

Налетая на косяки внезапно сузившихся дверных проёмов, он потащился на нитяной контур света в конце коридора. Открыл.

Ярко и тепло было в кухне, резко пахло газом, он закашлялся, оступился и вздрогнул.

На полу, с пожелтевшим лицом, сведённым неистовой гримасой, лежала его собственная жена, сжимая в руке бумажку. Глаза распахнуты как никогда широко, рот открыт. Кутузов подошёл к плите, выключил газ, открыл окно и сел, не зная, что делают в таких случаях.

В коридоре затопал сын:

— Папа, что так пахнет?

— Мама… — только и выговорил отец. — У неё с детства нюх отшибло. Осложнение после гайморита. Никогда ничего не чувствовала, ничего…

Магиандр кинулся к телефону.

Глава 21

С печали не мрут, а сохнут. От печалей немощи, от немощей смерть. Один день у меня век заел. И на мой припас гроза нашла. Беда поездом ходит. Отпусти душу на покаяние

Говорят: оглушен и раздавлен. Что горе вытворяет с человеком. Он сидит как пень. Столбняк. Чего только не лепят, не зная, что сказать.

Но ещё чаще не знают, как помочь. И совсем плохо умеют утешать. Самое ходовое средство — «ну не надо, успокойся, выпей вот это, жизнь продолжается», — а протягивают воду или водку, перекладывая на невинную влагу лечение многоликой болезни по имени горе. А послать утешителей подальше не всегда удобно. А те, кто знает правильные слова, — редкость.

С Кутузовым и пытались выделывать строго по списку душевной немощи. Он смущался и отворачивался, очевидно, не слишком воодушевленный продолжением жизни. И на поминках, где не пил даже воды, и у следователя, где не он рассказал, а ему рассказали, и даже в университете, куда умудрился явиться на следующий день после похорон. Буквально: пришёл, помолчал в деканате, помолчал в аудитории, пошёл прочь. Студенты последовали примеру.

Сюжет грязновато, наотмашь осложнился: содержание, так сказать, предсмертной записки, выпростанной из пальцев покойницы, стало известно. Мало, земля слухом полнится, — женщина успела надписать конверт! На радиостанцию за уточнениями зашёл молодой следователь с непримиримым лицом, и образ кухни, превратившейся в газовую камеру для анонимщицы, взбудоражил воображение широкой общественности. Простор! А девятый вал параллелей, аллюзий, тропический ливень догадок!

Я не знаю, о чём беседовал с нашим начальством следователь. Я даже боюсь представить себе лица адептов местной истины, привыкших давать зелёный свет анонимкам и понижать зарплату, отменять эфиры, шепчась по углам, сочувственно вздыхать и поднимать очи к потолку. В офисе воцарилась неслыханная тишь, будто в отделе писем тоже пустили газ. Может, и пустили какой-нибудь, не ведаю. Подумав, я взяла отпуск.

Стою на Тверской, верчу в руке мобильник и очень сильно хочу позвонить мальчику, оставшемуся без матери, при сумасшедшем отце, а пуще всего — при таланте к сложению слов. Тягостно. Бремя слов. Кутузовым оно вышло невподъём.

Мобильник ожил сам и показал Магиандра:

— Я к вам приеду.

— Я тебя жду. На улице. Пойдём обедать.

— Правда?

— Правда — моя профессия, малыш.

— Посмотрим.

— Имеющий глаза, приветствую тебя.

Глава 22

Смелым Бог владеет, пьяным чёрт качает. Стояньем города не возьмёшь. Худые вести не лежат на месте

— Отец пропал, — поделился новостью Магиандр, когда мы заказали. Забыв сахар на блюдце, он помешивал несладкий чай и взглядывал на меня короткими очередями, будто я знаю тайну.

— Ему нелегко.

— Вы не поняли. Он физически пропал. Его нет второй день. В университете предполагают глухое пьянство вдовствующего профессора, но алкоголь абсолютно не его стихия, все в курсе. Водочная мифология выдержит девять и сорок дней, подмену ему поставили, учебный процесс продолжается. Но его дома нет!

— Может, блондинка?

— Я же видел её. Восторженный ребёнок на двухместном мерседесике. Она не по этому делу. У неё в голове одни мудрые мысли, бабушка, дед-мороз… Даже если он бывает у блондинки, то там скорее всего играют в ладушки. Или гербарий перелистывают.

— Откуда в твои годы?..

— Я же талант, — наконец улыбнулся он. — Слова, слова… На них всё висит, любое знание, любое чувство, вы же знаете. Мне не обязательно целовать девушку, чтоб узнать, какие книги она читала. Так и с этой блондинкой. Редкий тип, но, возможно, возрождающийся. Я бы сказал, она классная.

— Успокоил, конечно. А что ты думаешь делать? Как искать будем? Объявление дадим?

— Ценю ваш светлый юмор. А ещё лучше — прямо по вашему радио. На радость современникам! Вас ещё не уволили?

— Я в отпуске. Проветриться надо.

— Жаль. Что в отпуске, жаль. Вам бы сейчас на просторе, в отсутствие анонимного внимания к вашему творчеству, забабахать такие передачи можно было!..

— Магиандрик. Мы с тобой теперь так повязаны, что лучше бы так не шутить. Она была. Она твоя мать. И мы понятия не имеем, почему она это делала.

— Не обманывайте! — вскрикнул сын. — Вы всё прекрасно понимаете. Вы столько лет возитесь со словами, людьми, чувствами — ясно же…

Он удержал наплывшие слёзы, сглотнул, покашлял, чтобы выглядело натурально. У меня душа рвалась, и погладить его хотелось, но гордый ребёнок боролся сам.

— Представляете… воровать по конторам бланки… делать копии, десятками, а у нас дома нет копира, значит, делать это где-то, страшась быть рассекреченной… И не в уличном киоске, понятно же. Учиться разным почеркам, измышлять различные человеческие стили, хоть она и филолог по образованию, но… Следить за абзацным членением… Отец ещё в молодости просто затерзал её этим абзацным… Как, собственно, и меня. А я учил это членение на Библии! О-о-о… — К счастью, Магиандр заплакал