– Буду, – согласился я, не став говорить о том, что, будь моя воля, она бы с моих рук не слезала.

Поставив девушку у раковины, я встал рядом, скрестив руки на груди.

– Так и будешь смотреть? – задала она глупый вопрос.

– Откуда ты знаешь, что я смотрю? – ухмыльнулся я в ответ.

– Твой взгляд трудно не почувствовать, – осуждающе сказала Эла, подставляя руки под поток воды и умываясь, стирая следы недавних слез.

– Ничего не могу с собой поделать. Смотреть на тебя – мое самое любимое занятие, – промурлыкал я, заправляя ее локон за ухо и протягивая ей маленькое полотенце для лица.

– Скучная же у тебя жизнь, – замирая на месте, явно боясь столкнуться со мной, сказала Эла.

– Пойдем? – спросил я, вновь подхватывая ее на руки.

Ну почему нельзя всю жизнь носить ее на руках?

* * *

– Я больше не могу! – запротестовала Очаровашка, когда я в очередной раз коснулся ее губ кусочком торта. – Я скоро лопну!

– Последний кусочек, – ухмыльнулся я как маньяк, наслаждаясь видом того, как ее губки обхватывают вилку и слизывают с нее крем.

– Ты говорил так в прошлый раз, – уличила она меня.

Расправившись с ужином, мы, расположившись на диване, делили большой кусок торта на двоих. Правда, вкуса я так и не почувствовал, слишком завороженный видом своей Очаровашки. Поджав под себя маленькие ножки, девчонка сидела в самом углу, позволяя мне себя кормить и, к моему удивлению, совершенно не возражая против этого.

Не сдержавшись, я наклонился к ней, заглядывая в пустые глаза, смотрящие в никуда. Я даже представить себе не мог, каково это – не видеть? Должно быть, страшно. Для Элы этот мир и так был полон тьмы.

– Ты хочешь снова видеть? – вопрос вырвался сам собой, прежде чем я смог удержать его в себе.

– Кто бы не захотел? – спросила она в ответ, поежившись.

– Тогда почему ты отказалась от обследования? Должна же ты была хотя бы раз в год показываться врачам? Тем более у тебя не было проблем с деньгами.

– Я боюсь больниц. Некоторые страхи сильнее наших желаний, – вновь поежилась Эла.

Я с трудом удержался, чтобы не спросить: не связана ли ее нелюбовь к больницам с теми случаями, когда после измывательства Бакара ей приходилось восстанавливаться в одной из частных клиник отца.

– Не все больницы плохие. Врач, который завтра обследует тебя, обещает хорошие результаты, – откладывая в сторону тарелку с тортом, сказал я.

– Обещать – не значит сделать. Я давно привыкла к тому, что мои надежды разбиваются в прах, – спуская ноги на пол и делая попытку встать, ответила девушка.

Перехватив за руку, я потянул ее на себя, пока не усадил к себе на колени.

– Что ты делаешь?! – запищала она.

– Ты так и будешь всё время спрашивать меня об этом?

– Хватит меня трогать! – уперлась Эла в меня руками, проигнорировав мой вопрос.

– Не могу, мне нравится прикасаться к тебе, – обеими руками собрав ее волосы, я запрокинул голову девушки, наслаждаясь видом ее беззащитной шеи. – Если бы ты знала, каких трудов мне стоит сдерживать себя, – прошипел, проводя пальцами одной руки по ее горлу вниз до самого выреза сорочки. Такая восхитительно мягкая на ощупь кожа…

Девушка мелко задрожала, зажмурив глазки и вцепившись в мою футболку.

Такая маленькая и беззащитная, что мне инстинктивно хотелось оберегать ее.

– Боишься? – зачем-то спросил я, словно надеялся, что она ответит отрицательно на очевидный вопрос.

– Жду истерики, – удивляя меня своим ответом, пробормотала Эла. – Будь на твоем месте кто-нибудь другой, я бы давно валялась в глубоком обмороке, и ему даже не пришлось бы меня так трогать. Не знаю, почему реагирую на твою близость по-другому.

Я замер после ее слов, задумываясь над ними. А ведь действительно. В самолете она вела себя совершенно по-другому, да и в отчетах, что собрали мои люди, было ясно описано ее состояние при контакте с людьми. Неужели Эла начала доверять мне? Поняла, что я не причиню ей вреда?

– Рад, что стал для тебя исключением, – прошептал я, сдерживая желание повторить губами путь своих пальцев по ее горлу.

Рот аж слюной заполнился от нестерпимой жажды попробовать ее. Бледная кожа Элы словно взывала ко мне, делая меня невероятно твердым. Отсутствие секса за последние несколько недель не улучшали ситуацию.

С тех пор как я узнал о местонахождении Очаровашки, трахать шлюх стало невыносимо. Мне казалось, что я тупо справляю нужду, не получая никакого удовлетворения. Даже невинный поцелуй с моей девочкой доставил мне большее удовольствие, чем самый разнузданный секс.

– Не обольщайся, я не контролирую этот процесс. Завтра мой мозг может решить, что ты опасен, – грустно усмехнулась она, вырывая меня из фантазий.

– Мы ему не позволим, – как можно мягче ответил я, пытаясь отогнать пошлые мысли, завладевшие мной. – Давай спать? Завтра нам предстоит нелегкий день.

– Я боюсь, – призналась Эла.

– Чего? Меня? – не понял я.

– Не тебя, хотя тебя, конечно, тоже… – замялась она, мило морща лобик. – Больниц боюсь. Уверена, я закачу очередную истерику, которую не смогу сдержать.

– Не закатишь. Я ведь рядом, – уверенно заявил я, перехватывая ее и вставая вместе с ней с дивана. – Мы сейчас ляжем спать, а завтра всё пройдет идеально. Ты не будешь бояться, так как будешь знать: я не позволю чему-либо произойти с тобой, – укладывая девушку на постель, продолжал я твердым голосом. – Знаешь, есть такая притча: там один волшебник заключил свою жизнь в птицу, – почти шепотом начал я рассказывать ей вдруг пришедшую мне в голову историю. – Он оберегал и лелеял ее, ведь случись с ней что, то и ему не жить. Так вот: ты – та самая птица для меня, Очаровашка, – целуя ее в лоб, поделился я своей самой большой тайной. – Я даже тени твоей коснуться не дам, – пообещал я уже уплывшей в царство сна девушке.

Лег рядом, мечтая о том времени, когда к ней вернется зрение и я получу шанс на свое «долго и счастливо». Ведь счастливый конец бывает не только в сказках?

Глава 10

Эла

После спешного завтрака в номере мы с Арманом отправились в клинику, которая находилась в квартале от нашего отеля. Я ужасно нервничала и всю дорогу хранила молчание, готовясь к тому, что может случиться во время обследования.

– Здесь очень просторно и светло. Из французских окон льется очень много света, – удивляя меня, начинает описывать помещение Арман.

Моя ладошка находится в его руке, плененная с тех самых пор,