Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Волосы Сары заплетены в косу, но, своенравные, они непослушными завитками обрамляют ее лицо и топорщатся надо лбом. На футболке пятна от травы, и даже сквозь аромат жидкости для мытья посуды я улавливаю запахи детского пота и грязи. Моя дочь постоянно с чем-нибудь экспериментирует во дворе: пытается вырастить сельдерей, авокадо, репчатый лук; возится с кормушками для птиц (кормушки трех видов) или с навороченным барометром (Саре его подарил дедушка вместе с портативной метеостанцией, которую он помог ей установить). Мой свекор, Ричард, давно вдовец. Он обожает ходить под парусом и очень любит мир природы, не меньше Сары. Каждый божий день после обеда она выходит во двор и, напевая себе под нос, что-то чинит и пристально изучает буквально все – от перьев до камней.
Абсолютный ботаник, точь-в-точь как моя сестра. Во всем. Сара напоминает ее и своим серьезным отношением к науке, и вниманием к деталям, и стремлением трезво оценивать окружающий мир.
Сегодня она молчалива, но я запрещаю себе снова расспрашивать ее про школу. Может быть, завтра. А сейчас я радуюсь тому, что она дома. Возможно, это заполнит некоторые пустоты, что оставили в ее душе недоброжелательные одноклассницы.
– После прими душ, а потом позволь мне заняться твоими волосами.
Она кивает и, оттопырив пухлую нижнюю губу, вытирает тарелку.
– О чем думаешь?
Сара поднимает голову, моргает.
– Вечером хочу почитать книжку.
– Прямо настоящую историю? Может, про Гарри Поттера?
– Нет, – сердито морщится она. – Выдумки я не люблю, ты ведь знаешь.
Знаю. И для меня это самая непостижимая вещь на свете. Сама я всю жизнь не расстаюсь с книгой, а она, едва подросла и научилась думать, принялась все ставить под сомнение.
Когда ей только-только исполнилось два года, она стала подбирать и рассматривать жуков. Вместе с дедушкой совершала вылазки на природу, во время которых он знакомил ее с разными видами флоры и фауны. Они исходили все тропы вокруг города, потом стали выбираться подальше. Он учит ее наблюдать за небом, определять силу ветра и высоту волны. Они очень близки.
Такого у нее никогда, никогда не будет с моими родными. И это тем более прискорбно, что они с Кит были бы в восторге друг от друга.
– Ладно. Так какую книжку?
– По ботанике. В библиотеке взяла.
Усилием воли сдерживаю улыбку.
– Я бы тоже такую почитала. – Даю дочери последнее блюдце, которое нужно вытереть насухо. – А после, может, «Русалочку»? – Это единственная сказка, что ей нравится. Не диснеевская классика, а более старинная и грустная версия Ганса Христиана Андерсена.
Сказку Андерсена я прочла Саре, когда ей было пять лет, и она влюбилась в Ариэль. Диснеевская история интересна, но печальные сказки тоже нужны. Дети знают, что жизнь состоит не только из светлых радостей. Знают.
– В новом доме, что я купила, есть целая полка с книжками о русалках. Можем вместе их посмотреть.
– Ладно. Хотя русалок не существует.
– Ты в них не веришь, а я верю. – Я думаю о Кит, о маме, о пиратском сундуке с награбленными трофеями. Я думаю о Дилане. Казалось, он вышел к нам из моря и туда же вернулся.
Почему я вспоминаю сейчас об этом?
– Мама, но это же глупо.
Я показываю свою руку, на которой мерцают чешуйки.
– Я всегда была наполовину русалкой.
Сара качает головой.
– Татуировки не превращают людей в русалок.
– Ну, не знаю.
– А я – знаю.
Она берет с сушилки две вилки.
– Папа сказал, мы будем жить в том доме.
– Да. Нужно еще привести его в порядок, но, в принципе, план такой. У тебя будет собственная лаборатория. – Последнее слово я произношу с новозеландским акцентом, делая ударение на «бо». Там есть и оранжерея.
– Честно-честно? Взгляд Сары загорается. У других девочек глаза так сияют при виде новых туфель. – Когда мы его посмотрим?
– Скоро. – Я забираю полотенце у нее из рук. – Иди в душ.
– Голову мне помоешь?
– Конечно. – Сара начала самостоятельно мыть голову всего пару месяцев назад, и у нее это получается с переменным успехом. – Крикни, когда будешь готова.
Я убираю тарелки в буфет. В заднем кармане звонит телефон. На дисплее высвечивается имя моей подруги – Гвенет.
– Привет, что стряслось? Хочешь отменить прогулку? – Мы гуляем вместе по понедельникам, средам и пятницам. Отправляемся сразу, как отводим детей в школу. Гвенет – домохозяйка, активно ведет «мамочкин» блог, так что она, как и я, имеет возможность организовывать свое время по собственному усмотрению.
– Я – нет, а вот Джо-Энн пойти не сможет. Не хочешь подняться на Такарунгу[11]?
У Джо-Энн свободное время выдается реже, чем у нас, поэтому более изнурительные походы мы приберегаем на те дни, когда ей нужно рано быть на работе. Согласовываем это заранее, потому что в такие походы я люблю брать с собой рюкзак «Кэмелбак», который в иных случаях оставляю дома.
– С большим удовольствием.
На другом конце линии где-то в глубине заливается лаем собака.
– Тогда встречаемся в семь тридцать! – восклицает она. – Пока.
– Пока.
В кухню, где я заканчиваю наводить порядок, неслышно входят собаки: двое сирот, доставшихся нам после смерти Хелен, и спасенный мною Тиранозавр Рекс – Ти. Кличку ему придумал Лео, в ту пору увлекавшийся динозаврами. Нечистокровный золотистый ретривер, он безумно рад, что у него теперь есть друзья, с которыми можно играть.
– На улицу хотите, ребятки? – спрашиваю я, и они виляют хвостами. Пэрис и Тоби немного потеряны. Пэрис – черная немецкая овчарка, худющая и с такими печальными глазами, каких я еще не видела. Крупная, с красивой длинной шерстью. Когда она проходит мимо, наклоняюсь и глажу ее. Она не противится, но, думаю, сердце ее сжимает скорбь. Про себя отмечаю, что надо поискать информацию о том, как излечивать от тоски горюющих собак.
Тоби гораздо меньше – помесь ши-тцу или лхасского апсо. Его бы немного прихорошить, а так он вполне уравновешенный песик. По окрасу бело-бурый, с живыми черными глазами. К моему удивлению, Саймон весьма проникся к нему. Тоби уже знает, что он преспокойно может запрыгнуть к Саймону на колени, когда тот сидит в своем большом кресле.
На горизонте сверкает молния. Открыв дверь, я ощущаю запах дождя, надвигающегося от воды, а вместе с ним – запахи океана и неба.
– Лучше поторопиться, ребятки.
Я стою в дверях, вдыхая полной грудью мягкий сгущающийся сумрак и пение парочки новозеландских туи, выводящих трели из двух нот. Над головой в воздушных потоках парит чайка. Вода зыбится, переливаясь зеленым и опаловым цветами, а также фиолетовым на кромках волн. Скоро грянет буря. Я смотрю на барометр в сарайчике Сары, но я не умею читать показания по пузырькам и гирькам.