Два убийства, таинственный манускрипт – все это сплелось в тугой узел, который им с Ларисой предстоит если не развязать, то разрубить.

– Что будем делать дальше?

– Надо поговорить с дочерями Саджино прежде, чем до них доберется Антонио.

Ренат не был уверен, что злоумышленник не кто иной, как супруг хозяйки отеля, и поделился сомнениями с Ларисой. Та не стала настаивать на своем. Они сошлись во мнении, что кем бы ни был преступник, он следует какому-то плану…

Антонио снилось, что его доставили на борт яхты и сопроводили к куратору. Тот сидел в кресле на палубе и наслаждался легким вечерним бризом. Загорелый торс, светлые шорты, солнечные очки. Мужчина улыбнулся, показав безукоризненно белые зубы. Его бритая голова блестела на солнце. У Антонио душа ушла в пятки.

– Ближе, – обронил куратор, и два охранника подтолкнули Антонио вперед.

– Что вам нужно?

Хозяин яхты не удостоил его ответом. Он приглядывался к испуганному гостю, словно испытывая его нервы. Потом махнул рукой охранникам, чтобы те удалились. Антонио остался с ним наедине.

– Ты обманул мое доверие. Это плохо. Очень плохо.

– Я… сделал все, что мог… Я пытался…

– Меня не интересуют твои оправдания. Ты совершил ошибку.

– Я вынужден был… так поступить…

– Ты поторопился. Это непростительно.

– Я не виноват, – обреченно молвил Антонио. – Сеньоре сразу стало плохо, она задыхалась… Мне ничего не оставалось, кроме… Господин адвокат тоже… Я не хотел!.. Так получилось…

Он смешался и замолчал под насмешливо-злым взглядом куратора. Тот ждал продолжения. Антонио сглотнул и, замирая от ужаса, признался:

– Они бы меня выдали…

– Да и черт с тобой! Я бы сам тебя прихлопнул, как муху!

– Пощадите…

– Смотри, дурашка. Если еще раз оплошаешь, готовься к смерти.

Антонио чувствовал себя полным ничтожеством.

– Двое русских туристов не зря поселились именно в вашем отеле, – добавил куратор. – Я дам тебе шанс исправить положение.

Антонио ухватился за его слова, как утопающий за соломинку. Он рухнул на колени и расплакался…

* * *

Ольга ждала Ларису на том же месте, где они встретились в прошлый раз. На площади перед храмом Помпеи бродили туристы. Солнце садилось. Нагретые за день камни мостовой дышали жаром. Служанка выглядела испуганной, ее глаза припухли от слез.

– Как вы догадались, что я здесь?

– Я не искала вас, – солгала Лариса. На самом деле она знала, куда женщина придет просить заступничества. К Богу. Католический Иисус мог услышать ее молитву так же, как и православный.

Голову Ольги прикрывала траурная шляпка. На шее блестели бусы из черных камней.

– Я думала меня арестуют, но этого не случилось…

– Вас отпустили?

– Мне запретили выезжать из города. У них недостаточно улик. К тому же они нашли чужие следы под окном первого этажа и на подоконнике… Кто-то залез в дом ночью. Об этом пишут в газетах. Вы же не думаете, что это я убила хозяев?

– Конечно нет, – ободряюще улыбнулась Лариса. – Вы ни при чем. Вас просто подставили.

Ольга залилась слезами и полезла в сумочку за носовым платком.

– Я любила их обоих… адвоката и его жену. Они хорошо платили и не донимали меня придирками… Теперь меня выставят на улицу, и мне придется искать работу. Кто возьмет в дом прислугу с дурной репутацией?.. В Мессине слухи разлетаются мгновенно…

Почему она делилась болью с едва знакомой женщиной, служанка не понимала. «Случайные» встречи у церкви казались ей знаком Божьим. В полиции она не упоминала о гостях из России, которые приходили повидаться с сеньорой Бьянкой. Это усугубило бы ее положение и укрепило подозрения в сообщничестве. К тому же посетители могли показать, что во время их визита Ольга отлучалась. Она готовила угощение, поднималась наверх к спальне хозяйки и в принципе имела возможность и время для убийства.

– За мной наверняка следят…

– Вряд ли, – покачала головой Лариса. Она чувствовала, что за ними наблюдают, но не хотела еще больше пугать собеседницу. Та замкнется, уйдет и ничего не расскажет.

Наблюдатель прохаживался с фотоаппаратом и щелкал виды, открывающиеся с холма Оливето. Залив вспыхивал багровыми отблесками, по горизонту лежали розовые облака. Городские крыши рассыпались по склону, утопающему в зелени. Красота этого пейзажа была тревожной, напряженной.

Человек с фотоаппаратом не имел отношения к полиции. Лариса ощущала его враждебные флюиды. Он был в легком белом костюме и белой шляпе.

Ренат затесался между туристов, чтобы следить за наблюдателем, которого они быстро вычислили. Лариса думала, что следом за ними отправится Антонио, однако ошиблась.

– Мне страшно в доме одной, – жаловалась Ольга, вытирая глаза. – А дочери покойных хозяев, Тереза и Кармела, еще не приехали. Они будут этой ночью. Я их жду не дождусь! Наверное, они меня уволят. Пусть… Что я могу поделать?

– Вы хорошо их знаете?

– Не очень. У сестер скверный характер. Одна пошла по стопам отца, стала адвокатом. А другая – художница. В доме полно ее картин. Их никто не покупает, поэтому она привозит полотна родителям. Обе недовольны собой, своей жизнью. У сеньоры Бьянки были с ними сложные отношения. Отца они уважали, но не любили. Словом, никакого семейного тепла… Сплошное притворство!

– Холодная вежливость?

– Правильно подметили, – кивнула Ольга. – А ведь вы даже не видели их ни разу. Холодные, неприветливые старые девы. Вообще-то итальянки – темпераментные, но о Терезе этого не скажешь. Зато Кармела может запросто закатить истерику. Не на людях, разумеется. Здесь принято блюсти репутацию семьи.

Наблюдатель повернулся и навел на них фотоаппарат, делая вид, что ищет иной ракурс залива. Лариса отступила в тень раскидистого дерева и потянула за собой Ольгу.

– Идите сюда! Здесь нас не увидят.

– За мной все-таки следят? – вздрогнула служанка.

– Тут прохладнее. Я сегодня сгорела на пляже, плечи болят. Надо поберечься.

– Не бойтесь, солнце уже садится, – сказала Ольга и горестно вздохнула. – Как мне пережить все это? Я схожу с ума от страха! Сесть в тюрьму в чужой стране, что может быть ужаснее?

– Заключение вам не грозит.

– Да? – обрадовалась женщина и прижала руки к груди. – Вы так считаете?

– Я не вижу вас на скамье подсудимых…

Ольга приняла на веру слова соотечественницы, они звучали очень убедительно. Ей сразу полегчало.