чего случилось. Что это вы устроили, Пётр Христианович? Что делать-то мне теперь с вами? – и ведь не рисуется, на самом деле зол презело.

Князь Дербентский Петер вознёс очи горе и потом покорно склонил голову.

– Понять и простить, Ваше превосходительство.

– Ну, прощения у попов проси. Ах, да, ты же бусурманин. А вот понять не могу, почему ты мне не доложил о всех своих гостях!?

– Вона чё?! Ещё кто-то пожаловал? – блин блинский, да не царица ли Мариам пожаловала?

– Поражаешь ты меня, Пётр Христианович. Тут такое творится, а ты невинную овечку из себя изображаешь.

– Павел Никитич, если что и сотворил противоправное, то только о благе Государя и Отечества думая. Ладно, каюсь. А теперь расскажите, что случилось-то, а то даже не догадываюсь с чего каяться начинать.

– Ты, многожёнец проклятый, дурака-то не строй из себя! – нет, не успокоился обер-полицмейстер.

– Многожёнец? И почему толпа? Пришли посмотреть на многожёнца? – яснее ситуация не стала.

– А ты у первой жены спроси, – и кулаком погрозил на ворота крашеные.

– Всё! Павел Никитич, рассказывайте, давайте, по порядку! А то половину Москвы тут соберём, – а чего, он хан целый, может на простого полицейского прикрикнуть. Тем более, за ним стоят тридцать черкесских князей и знатных дворян, тоже уставших и злых.

– По порядку… Где тут порядок? Ладно. Днём… Нет, не так, вчера днём мы часть ваших гостей и абреков этих разместили у графа Шереметева во дворце. Среди них три женщины были восточные в чадры укутанные. Ну их отдельно поселили с дворней. А там холоп один полез к одной под подол, получил, и завопили эти фурии, на крики вся дворня собралась, а тут абреки ваши прибежали и, недолго думая, руку холопу саблей отрубили. Дворня в крик, из окон ломиться стали, пятеро покалечились. Меня вызвали, а я-то на коронации. Побежал полицейский урядник Тихомиров Иван Ильич с десятком унтер-офицеров. Разбираться попробовали, но там гвалт и этот бегает, выпучив глаза, с отрубленной кистью. В дом вломились, а там сорок абреков ваших с кинжалами и саблями. Сбежали, храбрецы, мать их. Потом полковник – товарищ мой – Зотов поехал порядок наводить. А там уже семёновцы, около роты. Еле утихомирил всех. А эти и говорят, толмач там нашёлся, что они жёны хана Дербента Петера. Коронация к этому-то времени закончилась, нашли меня и туда позвали.

Арестовывать ваших горцев я не стал, кровушка бы полилась, да и конец бы пришёл дворцу графа. Решил к вам девушек, жён этих ваших, сюда доставить от беды. Но не тут-то было. Не пускает меня жена ваша, говорит, что одна у вас, князь, жена, правда из-за её плеча ещё одна девица выглядывает. Так и не пустила, да ещё чуть родимчик меня не хватил. Заглянул в щель забора, а там вы стоите, Пётр Христианович, а она вас полотенцем хлещет и кричит, чтобы ворота не открывал.

Слава богу, что тут вы подъехали, а то кругом у меня голова пошла. Что теперь скажете, Пётр Христианович?

– Царица Мариам приехала с дочерями и сыновьями? – это важней.

– Приехала. Граф Кочубей кричит, обещал Государю пожаловаться. Зело злой на вас, Пётр Христианович. И Константин Павлович злится, что не предупредили. Царица всё же. Да и Каталикос всех армян – тоже не простая особа. Вы, в следующий раз, монархов-то в гости приглашая и иерархов церкви, советуйтесь с нашими… Нда, ну… Да хоть с императором.

– Как скажете, Павел Никитич. Давайте теперь с жёнами разбираться. За увечье холопа, я, конечно, заплачу графу Шереметеву. Полицейским вашим бочку вина выкачу за потраченные нервы. Кто там ещё у графа пострадал? Тоже лечение оплачу или выкуплю, если инвалидами станут. Теперь про жён. Это девушки-танцовщицы из гарема Гасан-хана, бывшего правителя Дербента. Я их привёз, как бы подарок императору Александру сделать… – Нет! Нет! – видя округлившиеся глаза Каверина успокоил его Брехт. – Не девушек подарить, а очень необычным восточным танцем порадовать. Такие же глаза, думаю, у Александра Павловича будут, как сейчас у вас. Экзотика – эротика.

– Да, выдумщик вы, Пётр Христианович. А жена ваша с девицей?

– Это моя двоюродная или троюродная даже сестра. Только приехала с Неметчины. Графиня фон Витгенштейн. Сиротка. Замуж хочу пристроить. Бесприданница, там-то всё имущество родственники поделили, чуть не на хлебе и воде сидела. Дам небольшое приданое. Не знаете Павел Никитич сваху хорошую?

– Тьфу на вас, Ваше Светлость!!! – замахал руками обер-полицмейстер, – Идите с женой разберитесь поперёд. А то толпу на половину Москвы зевак собрали. А кто там на вас похожий? Брат? Тоже с империи немецкой?

– Конюх. Подарок Платона Зубова. Потому и подарил, что похож больно. Ладно, пойду со старшей женой мириться. Да, шучу, Ваше превосходительство, – опять глаза у обер-полицмейстера по рублю Елизаветинскому.

Событие восемнадцатое

Самые худшие болезни не смертельные, а неизлечимые.

М. Эбнер-Эшенбах

Силою веры и волей можно излечить любую болезнь.

Парацельс

Антуанетта дулась. Не, не потому что он там себе трёх жён завёл, поверила про танцы, дулась, что у неё нет приглашения или билета на бал. На балы. В Кремль в Грановитую палату, где три ночи подряд будут балы, вход тоже по билетам и выдают эти билеты только самым именитым. Оно и понятно, палата – это только название. Сколько туда народу влезет? Так ещё ведь не танго танцевать, сейчас танцы простора требуют.

– Княжна я, мать твою, или не княжна!? – если с французского прононсного на русский поносный перевести, вопрошала блондинка.

– Ты, жена моя, мать моих детей, как ты могла такое подумать? – изобразил Никулина Пётр Христианович, – Конечно, пойдём, мне сам Государь обещал билеты дать, а Константин Павлович хотел с тобой потанцевать, лично мне сказал: «Хочу, говорит, с самой красивой, после императрицы, женщиной Российской империи полонез или мазурку сбацать. Прямо спать не могу, как хочу».

– Петер, ты лучший муж, пойдём в койку! – почти так.

Бросилась на шею, но вспомнила, что за скандалом наблюдают младшие жёны, отпустила общего мужа и оглядела хоромы. Весь низ занят абреками, и они там спят в тесноте и обиде. Князья всякие, а им на пол попоны бросили. Ну где их разместить в переполненной Москве? Но Марат не бухтел. А нет, бухтел, типа, когда ты сведёшь нас с императором? Зачем звал, если не можешь представить нас Александру? Князь ты или погулять вышел?

А верх тоже занят. Теперь и тут хоть на полу укладывайся. Три турчанки добавились или кто их знает, какой они национальности. Может азербайджанки, может персиянки. Но девахи чернявые и