Автоответчик сообщил Филипу, что Джозеф Аршамбо, к сожалению, не может подойти. Филип взглянул на часы.

Шесть минут восьмого.

— Наверное, уже едут.

Филип представил себе, как Джозеф Аршамбо крутит баранку своего «БМВ», объясняя сидящей рядом жене, что не отвечает на звонки, поскольку Филип неизвестно куда подевался, и бормочет себе под нос: «Тут крупнейшая сделка, а ему вдруг вздумалось где-то шляться». А Камилла лишь молча кивает. За годы, проведенные в браке, она научилась не вмешиваться в дела и отношения братьев. Да она к тому же была слишком озабочена результатами третьей попытки лечения бесплодия, чтобы вникать в вопрос о том, какая кошка пробежала между братьями.

Телефон продолжает звонить, но Джозеф не отвечает. «Ну, попотей, братец, попотей. Будь я проклят, если сразу скажу тебе, чем все закончилось сегодня!»

Филип не сердился на него за это. Он был обязан сидеть в офисе и дожидаться вердикта Макгинниса и Смита. И не имел права витать в облаках и вообще предаваться сентиментальным воспоминаниям, как нередко случалось с ним в детстве.

— Можно я накрою на стол? — предложил Филип, как предлагал каждую среду, и услышал обычный ответ матери:

— Если хочешь. Давай-ка сегодня поставим синие миски. Он прошел в столовую и начал доставать посуду из буфета.

— Как ты мог исчезнуть? — очень тихо, чтобы не услышали мать и Камилла, выговаривал Джозеф брату. — Смыться в тот момент, когда решалась наша участь!

Филип стоял перед ним у буфета как нашкодивший маленький мальчик и старался не смотреть в лицо брата, черты которого выдавали его ирландское (а возможно, польское) происхождение. Филип никогда не выяснял, какое именно.

— Прости. У меня было дело.

— Дело? Ты даже не предупредил Мэрилин!

Филип, пройдя мимо брата, разложил на столе столовые ложки.

— Это Сэнди, а не Мэрилин. Если бы у нас был постоянный секретарь, а не эти временные девочки, может, ты запомнил бы имя.

— Наплевать, — лучезарно улыбнулся Джозеф. — Теперь мы можем позволить себе секретаря.

И он направился к дверям.

Филип, вздрогнув, бросился за ним и схватил за руку:

— Они у нас в кармане?

На ирландско-польском лице Джозефа раздражение мгновенно сменилось ясной улыбкой:

— Мы переедем в центр, братишка. Большие люди отныне с нами.

Филип закрыл лицо руками. Он победил. Они победили! Испустив ликующий клич, Филип двинул Джозефа кулаком в грудь.

— «Макгиннис и Смит», — благоговейно прошептал он. — Невероятно!

— Да, черт возьми, невероятно!

Джозеф стиснул младшего брата в объятиях, и они начали хохотать, хлопать друг друга по плечам л прыгать на шерстяном ковре, как мальчишки, чья бейсбольная команда выиграла свой первый официальный матч.

Пока желтое такси мчалось по Шестой авеню, пролетая мимо пешеходов, велосипедистов и обгоняя другие машины, Джесс рассеянно смотрела в пыльное окно и благодарила небо за то, что неделя закончилась. Это была одна из тех недель, когда всякая неприятность, которая может случиться, случается, и происходит то, чего никто не ожидал.

Все началось сразу после того, как она вернулась из Кейпа. Ей позвонил Уэнделл, менеджер ресторана шикарного клуба «Лисьи горы Гринвича» и предложил заказ на пошив новых штор и прочих аксессуаров для бального и банкетного залов.

В первую минуту она была ошарашена и польщена.

— В клубе только и разговоров, что про столовую Селии Бойнтон. Мне нужен специалист, на которого можно положиться. Уверен, вы справитесь.

Еще бы он не был уверен! Сколько лет Уэнделл наблюдал, как Джесс выполняла самые сложные заказы, посвящая весь свой досуг тому, чтобы достойным образом одеть Чарльза.

Но времена меняются, и она уже не знала, наверняка, угодит ли теперь тем, кто прежде неизменно оставался доволен ее работой. Возможно, Селия обращалась к Джесс из чистого тщеславия. К тому же одно дело — обслуживать одну Селию Бойнтон, и совсем другое — целый клуб, где ее работу будут постоянно изучать и критиковать все. О Джесс и ее шторах станут судачить не меньше, чем о том, с кем она была в связи, и о том, что теперь в ее жизни нет Мужчин.

«Насколько мне известно, она ни с кем не встречается». «Верно. После развода она совсем одна».

«Видно, у нее финансовые проблемы — иначе ради чего она работает?»

Такие разговоры велись и о других бывших членах клуба, например, о Кики Ларсон и Мэгги Браун, бросившихся (или брошенных?) в черную пучину развода. Кроме того, Джесс подозревала, что не одна женщина ее круга сохраняет только видимость брака, желая избежать перемывания костей.

Поэтому ей захотелось отказать Уэнделлу, с гордостью заявив, что она слишком занята и не сможет исполнить работу так тщательно, как клуб того заслуживает. Возможно, подобный ответ благоприятно сказался бы на ее репутации. С другой стороны, столь крупный и престижный заказ обеспечил бы Джесс швейной работой на несколько недель вперед, а соответствующая запись смотрелась бы весьма солидно в деловой истории «Дизайна от Джессики».

Решив принять предложение, Джесс отправила Грейс, свою самую надежную помощницу, в клуб, велев провести необходимые измерения, а затем представила Уэнделлу колоссальный счет, отчасти надеясь, что руководство клуба не пойдет на такие непомерные траты. Три дня спустя деньги поступили на счет, а Грейс объявила, что переезжает в Таксон, куда начальство перебросило ее мужа.

Потом позвонила Мора и известила Джесс, что путешествие срывается, едва начавшись: Лиз решила вернуться домой вместе со своим парнем, а Хетер не захотела с ней расставаться. Что же оставалось Море? Джесс не знала, как ответить, поэтому сказала: «Приезжай. Поработаешь над дипломом». Конечно, для студентки последнего курса колледжа эти слова прозвучали глупо. «Мамочка, ты ничего не понимаешь!» — завопила она и швырнула трубку.

Даже Тревис в эту неделю был на удивление мрачен, поскольку из-за гриппа не сдал экзамен по математике.

И только одна неприятность с Джесс, к счастью, не случилась: таинственные анонимные письма не приходили, странные голоса не говорили по телефону ничего жуткого.

Когда такси подъезжало к стоянке возле «Зеленой таверны», Джесс даже подумала: «Может, Мора права и стоит выбросить из головы ничтожно малую надежду на то, что дочь жива?» А потом, вспомнив Джинни и ее рассуждения насчет пятидесяти тысяч долларов, поняла, что отступать поздно.

Она с облегчением вздохнула, что осталась цела и невредима после поездки на умопомрачительной скорости, не в первый раз поклялась себе никогда больше не садиться в такси, расплатилась с водителем и вышла. Голова у нее болела, и на сердце было тяжело. Но настроение сразу же улучшилось, как только Джесс заметила Филипа Аршамбо.