имея все физиологические признаки жизни – пульс, температуру, – но не имея при этом никаких признаков самой жизни. Это было тело Тео.

К вечеру каждого дня к этому телу приходила молодая женщина, примерно такого же возраста, сидела пару часов рядом, плакала и затем уходила. Дважды за это время приходила пожилая женщина, тоже плакала возле тела и затем уходила. Но само тело было одинаково равнодушно к обеим посетительницам. Единственным его отличием от овоща на полке магазина были пульс, нормальное кровяное давление и температура выше окружающей среды.

Сегодня, как обычно, молодая женщина снова зашла в палату и присела на стул возле койки. Примерно минут через десять послышался шорох – тело открыло глаза и попробовало пошевелить головой. Елена вскочила и воскликнула: «Тео! Слава Богу!»

Но тот, кого она назвала Тео, ее энтузиазма явно не разделял. Его лицо было наполнено ужасом. Он смотрел на свое белое облачение, на разное оборудование вокруг, капельницы, и все это только увеличивало его ужас. Елена в слезах без умолку что-то говорила, держа его за руку. Она спрашивала, что у него болит, как он себя чувствует, но это были риторические вопросы, не требующие ответа, так как сразу после этого она продолжала рассказывать, как за него переживала, и как он мог так бездумно поступить, ведь он уже не подросток и должен понимать последствия своих глупых поступков, и что ему пора остепениться, и, может быть, сейчас он, наконец, возьмется за ум... Но тот, кому она все это говорила, не понимал решительно ничего – ни того, что ему твердила эта странная незнакомая женщина, ни того, что он видел вокруг себя. Это был Алкей. Вернее, его сознание в тучном и хорошо изношенном физическом теле Теодора.

«Кто это? Я в Аиде, и это Персефона? Вряд ли бы Персефона бы так обо мне пеклась. Боги наказали меня за мой дурной проступок и заковали в эти белые латы! Но почему тут не темно и сыро, а светло и приятно? Разве у Богов тоже есть кровати?» Все, что он видел вокруг себя – удивительные и незнакомые предметы и материалы, из которых были изготовлены окружающие предметы, светящиеся дощечки белого цвета, на которых причудливо сами рисовались светящиеся разноцветные линии и показывались какие-то символы и буквы, причудливые прозрачные сосуды и тонкие прозрачные гибкие трубки, из которых и по которым что-то текло прямо в его тело, – это все могло быть только чудесами, созданными богами, так думал Алкей. Хотя женщина и не была похожа на Богиню. Ну, по крайней мере, как он себе представлял Богинь. Хотя одежда у нее была очень странная.

Дверь в палату открылась, и вошла еще одна женщина, моложе первой. Вся в зеленой одежде, в зеленых брюках и в странном круглом головном уборе. Новая женщина казалась очень радостной, назвала Алкея больным и поздравила с возвращением. Алкей вспомнил, что «человек рождается из земли, и в нее же потом и возвращается». «Точно, я в Аиде! – подумал он. – Но тогда почему тут светло, не страшно, а даже приятно? Я так и знал, что все сказки про страшный Аид были враньем нашей знати! Наша власть и жрецы все знали и всегда нас обманывали, чтобы заставить делать то, что они хотят! А мы, простой народ, им наивно верили, как глупцы! Но почему та, первая, женщина называет меня Тео, а не моим настоящим именем? А может быть, они меня с кем-то перепутали, и я, вместо него, случайно попал сюда, а не в Аид? Тогда, наверное, пока рано обвинять наших правителей… Нужно еще немного разобраться».

Алкей не говорил ни слова, а только смотрел и кивал, когда его о чем-то спрашивали. Женщина в зеленом куда-то ушла и вернулась с небольшой плоской дощечкой со слегка поднятыми закругленными краями. На этой дощечке стоял небольшой и прямой стеклянный кувшин без ручки – видимо, с водой, – и небольшая тарелка с какой-то светлой жижей, похожей на похлебку из овса. Рядом с тарелкой лежал миниатюрный белый черпак из странного и невероятно легкого материала. Кроме этого, на дощечке стоял небольшой белый цилиндр, на котором странным образом и очень реалистично были нарисованы клубника и сливки. И сделан этот цилиндр был из чудного, также чрезвычайно легкого белого материала. Эта женщина взяла мини-черпак, зачерпнула им похлебку и вывалила ее прямо Алкею в рот. Алкей попробовал похлебку – ему вполне понравилось. Он с удовольствием поел. Да, все это никак не было похоже ни на один рассказ об Аиде, который он слышал.

Алкей не представлял, что ему сейчас делать и как себя вести? Если он попал к богам, и вдруг скажет им, что думает, будто он сейчас в Аиде, – этим он, несомненно, сильно бы их разгневал. А если он в Аиде, то как только что-нибудь скажет, то тут же может быть жестоко наказан или вообще сослан на вечные муки! Алкей нашел компромисс. Он решил, что пока не разберется, где он и что с ним – будет только молчать и кивать.

Спустя какое-то время первая женщина, называвшая его Тео, ушла. «Какие у нее странные и возмутительные одежды! Какая совершенно бесстыжая женщина! Никогда не видел, чтобы одежда так плотно облегала тело, особенно обе ноги! Но, наверное, так и положено одеваться Богам?» – подумал Алкей. Думать, что он у Богов, ему явно нравилось больше, чем считать, будто он в подземном царстве Аида. На стене его комнаты висела еще одна большая, широкая и плоская черная доска. Зашла вторая женщина в белой одежде, взяла в руки какой-то узкий и длинный черный предмет, похожий на рукоятку от меча, но без самого меча, а только одна рукоятка, с белыми крошечными символами, нажала на маленький красный круг – и вдруг в этой плоской доске показался человек, который что-то рассказывал.

«Эта дощечка – окно, которое само открылось? Но оттуда нет ни ветра, ни запаха, –раздумывал Алкей. – Вот оно, истинное чудо!» А в это время в «окне» мелькали какие-то дивные пейзажи, картины и надписи, и появилась новая женщина, одетая в странное синее платье. Она начала рассказывать что-то про Древнюю