– Поехали с нами, – в который раз приглашала Марта. Но Кэтлин лишь отрицательно покачала головой и поцеловала мачеху в щеку. Она мечтала принять душ, надеть любимую пижаму и улечься в кровать с хорошей книжкой.

И если Марта наконец сдалась, то Джонас не унимался.

– Ты решила куковать в старых девах? – ворчал он. – Почему бы тебе не позвонить Лейтону? Забудь про мой запрет. Он был бы счастлив сводить тебя в кино или ресторан.

– Лейтону? – в один голос воскликнули Кэтлин и Марта.

– А что такого? Он твой кузен…

– Он не мой кузен, он – Бэрон, – немедленно ощетинилась Кэтлин.

Тут поспешно вмешалась Марта.

– Оставь девочку в покое, Джонас, – решительно сказала она и потащила мужа к выходу. А Кэтлин задумалась, что бы это все значило.

Лейтон. Да лучше провести вечер в компании тарантула, чем с этим типом. Ей очень не нравился этот мужчина. Он никому не нравился, а в своем стремлении очаровать Джонаса Лейтон стал попросту невыносим. И началось это с тех пор, как Тревис, Слейд и Гейдж женились один за другим и дали понять отцу, что не намерены жить на ранчо, посвятив свою жизнь «Эспаде».

В последний свой визит, неожиданный и нежеланный, Лейтон с самой дружелюбной улыбкой как бы вскользь заметил: «Такое впечатление, что во всем Техасе осталось всего два Бэрона – вы и я».

Лейтон прекрасно знал, что у Джонаса это навязчивая идея – оставить ранчо только в руках настоящего Бэрона. Но не того же, кто не способен отличить вола от быка и кривится от запаха лошадиного навоза.

Так и не придя ни к какому выводу, Кэтлин предположила, что Джонас что-то заподозрил, когда она решила остаться дома. А она просто устала – неделя была долгой и трудной. Мануэля лягнул жеребенок, и парень сломал запястье; от сильного ливня провалилась крыша старого сарая, и ее пришлось менять; колесный кран, пригнанный для замены крышы, резко сдал назад, и повозка, которой управляла Кэтлин, чуть не врезалась в него. Абель, сидевший рядом, изрек парочку таких ругательств, которых Кэтлин, выросшая рядом с мужчинами, в жизни не слыхала.

Она отбросила в сторону полотенце, которым вытирала голову.

И все же не эти мелкие, но вполне обычные происшествия, а Джонас сделал эту неделю невыносимой. После ухода Тайлера Кинкейда старик вел себя как медведь, занозивший лапу.

– Что с тобой? – не раз обеспокоенно спрашивала Марта.

– Со мной? Вечно эти женщины лезут со своими вопросами…

Примерно так Джонас всю неделю разговаривал с домочадцами.

А Тайлер Кинкейд ушел. Действительно ушел. Он больше не пытался поговорить с Бэроном, не пытался увидеть ее, Кэтлин. Хотя зачем ему с ней встречаться?

И правильно, что не пытался. Она сама отказалась бы разговаривать с ним. Он воспользовался случаем и проник на ранчо, намереваясь втянуть Джонаса в какую-то аферу с нефтью, как тот объяснил после ухода Тайлера:

– Парень предложил какую-то безумную сделку, и я просто рассмеялся ему в лицо. – И больше к этой теме не возвращался.

Кэтлин сдула прядь волос, упавшую на лоб, надела бледно-желтый сарафан и запретила себе думать о Тайлере Кинкейде, попытавшемся надуть ее и Джонаса. Несмотря на вечер, было очень жарко, и она решила спуститься вниз, налить себе холодного чая и почитать на веранде, пока не стемнеет.

Если бы Кинкейд все еще был здесь, она бы ни за что так не сделала. А теперь она смело может ходить где и в чем хочет, не боясь почувствовать на себе взгляд его зеленых глаз. Ей теперь не надо смотреть, как он ласково гладит лошадь и что-то шепчет ей на ухо, слушать его хрипловатый, чувственный голос…

– Прекрати, – пробормотала Кэтлин, морщась от отвращения к себе. Она же женщина, а не ребенок. А взрослая женщина не грезит о мужчине только потому, что он поцеловал ее. Она схватила расческу и, глядя в зеркало, попыталась расчесать спутанные кудри.

То, что она увидела, ей совсем не понравилось: волосы в беспорядке, никакого макияжа… Впрочем, какая разница? Кому здесь смотреть на нее?

Кэтлин резко отбросила в сторону расческу и стянула волосы в хвост. Кармен, наверное, недоумевает, куда она запропала, хотя еще час назад попросила приготовить что-нибудь на ужин.

– Может, энчиладас? – с надеждой спросила Кэтлин, которая обожала эти мексиканские блинчики из кукурузной муки с мясом, сыром и перцем.

Кармен с готовностью согласилась и тут же принялась воспитывать Кэтлин:

– Негоже молодой девушке в субботний вечер сидеть дома.

Это была старая песня, с годами сведенная к одной строчке. Ответ же Кэтлин зависел от настроения.

– Слышала бы тебя Эсме, – поддела она женщину.

Кармен не улыбнулась.

– Если моя дочь ведет себя как феминистка, это не повод тебе вести себя так же глупо, – проворчала женщина. Кэтлин засмеялась и обняла ее. – Хотя Эсме – не феминистка. Просто она считает, что можно быть счастливой и без мужчины.

– С последним я полностью согласна.

Кэтлин открыла дверь спальни и стала спускаться вниз, в кухню.

В доме стояла тишина. Хотя нет… Кэтлин застыла на ступенях.

Из кухни доносились голоса. Телевизор? Нет. Кэтлин узнала голос Кармен, ему вторил низкий мужской смех.

Мужчина? У Кармен?

Кэтлин усмехнулась, засунула руки в карманы и направилась на веранду. Ее остановил новый взрыв смеха.

– Ой, сеньор! – воскликнула Кармен и по-девичьи подхихикнула.

Улыбка Кэтлин стала шире. Она не смогла справиться с любопытством и решила зайти на кухню, взглянуть на визитера, забрать свой ужин и уйти.

– Вы слишком добры, сеньор, – сказала Кармен, и в этот момент в кухню вошла Кэтлин.

– Кармен, – мягко сказала она. – Ты, как я посмотрю, отнюдь не феминистка… – Слова замерли на ее губах.

Посреди кухни стоял Тайлер Кинкейд.

– Добрый вечер, мисс Маккорд.

Ответь ему, мысленно велела себе Кэтлин. Скажи «добрый вечер», «привет» или «мистер Кинкейд, немедленно покиньте этот дом», только не стой истуканом. Но слова никак не складывались в более-менее связное предложение, а в горле застрял ком.

Тайлер даже в вылинявших джинсах, и выгоревшей футболке был необыкновенно привлекателен, но в желтовато-коричневых летних брюках, рубашке с расстегнутым воротом и твидовом спортивном пиджаке он выглядел просто сногсшибательно. Всю эту долгую неделю не было часа, чтобы Кэтлин не думала о нем, не мечтала, ругая себя за эти мечты, которые при свете дня заставляли ее краснеть. И все же она успела подзабыть, как этот мужчина ошеломляюще хорош собой.

– Проглотили язык, мисс Маккорд?

Он насмехался над ней! В его зеленых глазах плясали чертики.

– Мистер Кинкейд. – Кэтлин наконец совладала с собой. – Простите за столь банальный вопрос, но что вы здесь делаете?