Снова тишина, потом снова кашель.

«Вся моя вина – что я не хотел гнуть спину на чужих людей, мисс. Может быть, где-нибудь на свете есть девушка, которая считает, что человека нельзя морить голодом и гнать, как дикого зверя. Может быть, где-нибудь есть девушка, у которой в груди еще осталось сердце. Может быть, – продолжал голос, – где-нибудь найдется девушка, у которой есть сердце, и она принесет этому человеку поесть. И бинты, чтобы у него появился шанс протянуть еще чуть-чуть. А может, у нее каменное сердце, и она донесет в полицию; тогда этого человека застрелят, а она будет радоваться и гордиться. Мисс, – сказал диктофонный голос моей будущей жене, – я расскажу вам, где был и где буду, когда это к вам попадет. Можете поступить со мной как угодно. Захотите – спасете, не захотите – сдадите полиции или вовсе оставите подыхать. Я буду в здании двести двадцать семь. – Вновь раздался смешок. – За бочкой. Здание маленькое, мисс. Вы найдете меня без труда».

Запись кончилась.

Эми представила, как нежными мягкими руками поддерживает голову Ларри Барроу.

– Не бойся, – прошептала она. – Все будет хорошо.

Глаза ее наполнились слезами.

Чья-то рука легла Эми на плечо.

– Ты слышала, как я сказала динь-динь на перерыв? – спросила мисс Хостеттер.

– Нет, – ответила Эми.

– Я наблюдала за тобой, Эми, – сказала мисс Хостеттер. – Ты просто слушала. Не печатала. Что-нибудь не то с записью?

– Самая обычная запись.

– Ты выглядела очень расстроенной.

– У меня все хорошо.

– Я твоя старшая сестра, – сказала мисс Хостеттер. – Если я чем-нибудь…

– Мне не нужна старшая сестра! – с чувством воскликнула Эми.

Мисс Хостеттер закусила губу, побледнела и быстром шагом вышла в комнату отдыха.

Эми незаметно завернула запись Ларри Барроу в бумажную салфетку и сунула в нижний ящик стола, где у нее лежали крем для рук, крем для лица, губная помада, пудра, румяна, лак для ногтей, маникюрные ножницы, пилочка для ногтей, карандаш для бровей, пинцет, английские булавки, пузырек с витаминами, иголка, нитка, глазные капли, расческа и щетка.

Она задвинула ящик, подняла голову и встретилась глазами с мисс Хостеттер, которая недобрым взглядом наблюдала за ней через толпу девушек, входящих в комнату отдыха. Мисс Хостеттер пила кофе, а на блюдце у нее лежали две маленькие печеньки.

– Кто в пинг-понг? – спросила Эми делано бодрым голосом.

Сразу несколько девушек весело приняли вызов, и весь перерыв моя будущая жена грезила под стук целлулоидного мячика, а не под стрекот пишущей машинки.

В пять по всей территории завода, по всему Питсбургу ликующе раскатились гудки.

Моя будущая жена провела остаток дня в еле сдерживаемой лихорадке волнения, любви и страха. Испорченные страницы одна за другой отправлялись в мусорную корзину. Эми не решалась еще раз прослушать запись Барроу или хотя бы обменяться взглядами с мисс Хостеттер из боязни выдать свою ужасную тайну.

В пять выключили Андре Костеланеца, Мантовани и вентиляторы отопительной системы. Девушки из внутренней курьерской службы принесли лотки с новыми записями, которые предстояло расшифровать утром, и выбросили увядшие цветы из ваз на столах – каждое утро туда ставили новые из заводских парников. Девичий цветник заколыхался, словно под ветром, и устремился к вешалкам. У разных вешалок Эми и мисс Хостеттер надели свои пальто.

Вихрь окончания дня понес девушек дальше, по железной лестнице, на улицу. Последней спустилась моя будущая жена.

Она постояла в каньоне нумерованных зданий, где в воздухе еще висела поднятая девичьим вихрем угольная пыль, затем вернулась в бюро, освещенное лишь оранжевым пламенем далеких заводских печей.

Дрожа от волнения, Эми выдвинула нижний ящик стола. Записи не было.

Вне себя от неожиданности и злости, Эми открыла нижний ящик мисс Хостеттер. Запись была здесь. Кроме нее, в зеленом стальном лотке лежали только пузырек меркурохрома и вырезка из «Вестника «Монтесумы» под заголовком «Кредо сотрудницы «Монтесумы». «Я – сотрудница «Монтесумы», – начинался текст, – рука об руку с мужчинами – сотрудниками «Монтесумы» шагаю в лучшее будущее под тройным знаменем Бога, Родины и Фирмы, гордо неся щит своего служения».[8]

Эми взвыла от ярости. Она пулей вылетела из бюро, пробежала по лестнице и дальше вдоль ряда нумерованных зданий к проходной, где располагался главный пост заводской полиции. Моя будущая жена не сомневалась, что мисс Хостеттер там: гордо сообщает полицейским, где искать Барроу.

Главный пост заводской полиции располагался в большом помещении сразу за входом. Вдоль стен были выставлены образцы продукции, над ними висели стенды с чертежами и диаграммами. Посредине стоял прилавок, за которым толстая буфетчица продавала сладости, журналы и сигареты.

Высокая женщина в пальто взволнованно говорила с дежурным полицейским.

– Мисс Хостеттер! – запыхавшись, выговорила Эми.

Женщина, обернувшись, с любопытством глянула на мою будущую жену, потом снова заговорила с полицейским. Это была не мисс Хостеттер, а посетительница. Она ходила на экскурсию по заводу и где-то потеряла кошелек.

– Или я его обронила, или его украли, – говорила женщина. – Может, там, где был такой грохот, искры и расплавленный металл, или там, где работают огромные молоты, или там, где ученый показывал нам всякие умности у себя в лаборатории… Да где угодно! Может, его вытащил у меня убийца, который у вас на заводе прячется.

– Мэм, – терпеливо ответил полицейский, – да он уж помер наверняка. А если и живой, то не за кошельками охотится, а за едой. Ему жить охота.

Он мрачно улыбнулся:

– Но жить ему в любом случае недолго.

Уголки нежных алых губ моей будущей жены невольно пошли вниз.

Где-то на территории залаяли собаки.

– Слышите? – довольно спросил полицейский. – С собаками ищут. Если ваш кошелек у него, мэм, то скоро вы все получите назад.

Эми обвела глазами большую комнату, ища мисс Хостеттер. Ее тут не было. Эми без сил опустилась на жесткую банкетку под стендом «Может ли силикон разрешить ваши проблемы?».

На нее навалилась беспросветная тоска. Эми знала это чувство – оно всегда накатывало после окончания хорошего фильма. В зале зажигался свет, унося восторги чужой любви. Эми не имела права на экранную любовь. Она была лишь зрительницей – одной из многих.

– Слышите собак? – спросила за спиной у Эми буфетчица, обращаясь к покупателю. – Говорят, особенная порода. Ищейки вообще-то добрые, но те, с которыми ищут Барроу, – наполовину енотовые гончие. Вот уж они злющие! Их специально натаскивают на преступников.