твердые основания считать, что вашего сына убил агент ФБР, о чем у него имеется некая информация. Я не стану называть его имени или раскрывать представленную им информацию, однако это надежный человек, а его сведения весьма достоверные, хотя их явно недостаточно, чтобы доказать причастность ФБР. Поэтому мистер Вулф хочет получить недостающие сведения от ближайшего окружения вашего сына, например от людей, которым Моррис мог рассказать нечто, что он узнал о ФБР. Естественно, вы одна из них, как и мисс Хинкли. И мистер Ярмек. Меня просили передать вам, что мистер Вулф не ищет новых клиентов и не гонится за гонорарами. Он занимается этим по собственной инициативе и не ждет оплаты.

Она по-прежнему не сводила с меня глаз, но мыслями была где-то далеко, явно что-то обдумывая.

— Не вижу причины… — начала она и осеклась.

Подождав немного, я наконец сказал:

— Продолжайте, миссис Элтхауз.

— Не вижу причины, почему я должна вам об этом рассказывать. Я подозревала, что это дело рук ФБР, хотя мистер Ярмек и сообщил, что в квартире не найдено никаких материалов. Это подтвердила и мисс Хинкли. Мистер Гудвин, я женщина не мстительная, но он был моим… — Ее голос дрогнул, и она замолчала. И только через секунду продолжила: — Он был моим сыном. Я до сих пор пытаюсь осознать, что он… он ушел. Вы знали его? Когда-нибудь встречались с ним?

— Нет.

— Вы ведь детектив.

— Да.

— Вы рассчитываете, что я помогу вам найти… виновного в смерти моего сына. Очень хорошо. Я тоже этого очень хочу. Впрочем, я вряд ли смогу быть вам чем-то полезной. Он никогда не говорил со мной о работе. И никогда не упоминал ФБР. Мисс Хинкли меня уже об этом спрашивала. И мистер Ярмек тоже. Жаль, но мне действительно нечего вам сказать. Мне и правда очень жаль, потому что, если моего сына действительно убили люди из ФБР, они должны быть наказаны. В Книге Левит сказано: «Не мсти и не имей злобы»[4], хотя Аристотель писал, что месть — это восстановление справедливости. Вот видите, я об этом много думала. Я верю… — Она замолчала и повернулась лицом к арке между гостиной и прихожей.

Хлопнула дверь, из прихожей донеслись голоса, и в комнату вошла девушка. Я вскочил, а миссис Элтхауз осталась сидеть. Фотографии в «Газетт» явно не давали полного представления о ее внешних данных. Она была просто куколка. Не блондинка и не брюнетка, а шатенка с голубыми глазами. Походка легкая и плавная. Если она и носила шляпку, то сняла ее в прихожей. Девушка поцеловала миссис Элтхауз в щеку, а когда та назвала мое имя, повернулась в мою сторону. Почувствовав на себе взгляд голубых глаз, я сразу приказал своим игнорировать все, что не имело непосредственного отношения к работе. Хозяйка предложила гостье сесть, я услужливо придвинул кресло. Усевшись, она обратилась к миссис Элтхауз:

— Надеюсь, я правильно поняла вас по телефону… Вы действительно сказали, что, по мнению Ниро Вулфа, это дело рук ФБР? Так?

— Боюсь, я не совсем точно выразилась, — сказала миссис Элтхауз. — Мистер Гудвин, может, вы сами все объясните?

Я описал ситуацию по пунктам: почему Вулф заинтересовался этим делом, что вызвало его подозрения и как его подозрения были подкреплены информацией, предоставленной вчера неким надежным человеком. Я объяснил, что Вулф не уверен в причастности ФБР и тем более не может этого доказать. Но он был намерен попытаться, в связи с чем я и пришел.

Мисс Хинкли недоуменно нахмурилась:

— Тогда я не понимаю… А он сообщил в полицию о том, что рассказал ваш надежный человек?

— Прошу прощения. Боюсь, я неточно выразился. По мнению Вулфа, полиция знает о причастности ФБР или, по крайней мере, подозревает. Итак, Вулф хочет узнать у вас, дамы, одну вещь. Полицейские продолжают вас донимать? Возвращаются снова и снова? Задают одни и те же вопросы? Миссис Элтхауз?

— Нет.

— Мисс Хинкли?

— Нет. Но мы ведь рассказали им все, что знали.

— Это не имеет значения. При расследовании убийства, если нет подходящей версии, они просто так не отпускают свидетелей, а сейчас, похоже, они вообще о них забыли. И это первое, что нам нужно знать. По словам миссис Элтхауз, вы с мистером Ярмеком считаете, что Морриса убили люди из ФБР. Да?

— Да. Так и есть. Потому что в квартире не нашли никаких материалов о ФБР.

— А вам известно, что это были за материалы? Что именно Моррис мог раскопать?

— Нет. Он никогда не рассказывал мне о подобных вещах.

— Может, мистер Ярмек что-то знает?

— Не уверена. Скорее всего, нет.

— Мисс Хинкли, а что вы вообще думаете о нашем расследовании? Вы хотите, чтобы убийцу Морриса Элтхауза, кем бы он ни был, в конце концов поймали и наказали?

— Конечно хочу. Определенно.

Я повернулся к миссис Элтхауз:

— Вы этого тоже хотите. Но я могу дать голову на отсечение, что убийца так и будет разгуливать на свободе, если только его не найдет мистер Вулф. Вы, наверное, знаете, что он домосед. Поэтому вам, миссис Элтхауз, придется поехать к нему домой. То же касается мисс Хинкли и мистера Ярмека, если получится. Вы можете подъехать к нам сегодня, скажем, в девять вечера?

— Но зачем? — Миссис Элтхауз стиснула руки. — Я не… Какой в этом толк? Я не скажу ему ничего нового.

— Не факт. Я тоже частенько думаю, что не могу сказать ему ничего нового, и каждый раз ошибаюсь. А если он решит, что никто из вас не может сообщить ничего полезного, отрицательный результат — тоже результат. Так вы придете?

— Полагаю… — Она бросила беспомощный взгляд на несостоявшуюся невестку.

— Да, — кивнула мисс Хинкли. — Лично я приду.

Я вполне мог бы ее обнять, что было вполне уместно.

— А вы сможете привести с собой мистера Ярмека? — уточнил я.

— Не уверена. Но постараюсь.

— Хорошо. Адрес есть в телефонном справочнике. — Я встал с кресла и, повернувшись к миссис Элтхауз, добавил: — Должен вас предупредить, что агенты ФБР почти наверняка следят за домом и вас засекут. Если вас это не волнует, то мистера Вулфа и подавно. Наоборот, он даже хочет, чтобы ФБР знало, что он расследует убийство вашего сына. Итак, в девять часов?

Миссис Элтхауз сказала «да», и я ушел. В прихожей горничная захотела помочь мне надеть пальто, и, чтобы не задевать ее чувства, я это ей позволил. Когда я спустился в вестибюль, швейцар наградил меня любопытным взглядом — судя по всему, консьерж сообщил ему, кто я такой, — и я, чтобы