Размышляя, он постарался точно, в деталях воспроизвести в памяти, как сын отреагировал, когда ему сообщили, что он будет жить с мамой, и как это происходило.

А происходило это в присутствии Элки и ее мужа.

– Петенька, – протягивала она к сыну руки. – Поживешь со мной и дядей Бернардом. Я так по тебе соскучилась.

– А с папой и бабушкой? – не спешил ребенок в ее распахнутые объятия и смотрел вопросительно на отца.

– А с папой и бабушкой вы будете видеться по выходным. Мы же никуда не уезжаем и будем жить в Москве. А еще к нам приедет бабушка Лиза, – порадовала она сына грядущей встречей со второй бабушкой, ее мамой.

– Ну что ты, Петюша? – подбадривал его Андрей. – Вы с мамой давно не виделись, она по тебе соскучилась.

– А можно с тобой? – спрашивал малыш и заглядывал просяще отцу в глаза.

– Ты же знаешь, у папы много работы, – ответила вместо него Элла. – А все вместе мы не можем жить.

– А с бабушкой? – не отлипал ребенок от отцовской ноги, на которую навалился всем тельцем.

– И с бабушкой вместе не получится, – начинала нервничать Элка.

Кое-как Петьку уговорили, дядя Бернард пролепетал там что-то ободряющее на французском, поулыбался, погладил пасынка по головке и протянул ребенку подарок. А Барташов тогда отнес нежелание Петьки идти к матери на счет того, что они давно не виделись и он попросту отвык от нее.

Вообще-то рано делать выводы, может, так оно все и есть на самом деле, и Петруша на самом деле отвык от матери за долгую разлуку, мало ли что там эта странная Мира наговорила.

Он вызвал такси и прямо из аэропорта поехал по адресу квартиры, которую снимала Элка с мужем.

В просторном и светлом подъезде работало две видеокамеры и сидела зоркая консьержка. Андрея она хорошо помнила, он лично привез сюда Петю, тогда они еще поздоровались с консьержкой, и Барташов представился ей и представил сына, объяснив обстоятельства.

Женщина ему приветливо поулыбалась, проинформировав:

– Дома. Они все дома. – И поинтересовалась: – Сообщить о вашем приходе?

– Нет-нет, – поспешил отказаться от услуги Андрей. – Я сюрпризом.

Он поднял руку, чтобы позвонить в дверь, и вдруг услышал громкий, отчитывающий, недовольный крик Эллы:

– Сколько можно повторять, чтобы ты не разбрасывал игрушки?! Это так трудно запомнить?! Что ты на меня смотришь, бестолочь?! Складывай давай в коробку! Да не в эту! – вдруг закричала она еще громче. – В ту, что в твоей комнате!!

У Барташова что-то там переключилось в голове и побелела картинка перед глазами, он утопил кнопку дверного звонка и не отпускал, сжимая зубы до хруста желваков на скулах, пока ему не открыли.

– Ты что, с ума сошел? – распахнув дверь, отчитала его Элка. – Что ты звонишь так?

Он шагнул через порог, ничего не говоря, сдвинул ее с дороги с максимальной осторожностью, тщательно контролируя свои движения, чтобы не отшвырнуть ее подальше, и прошагал в гостиную-студию, совмещенную с кухней.

На полу, на большом ковре сидел Петька и копошился с игрушками, стараясь ухватить в руки сразу несколько, чтобы унести, но у него не очень-то получалось, и то одна, то другая все выпадали на ковер.

– Петя, – осипшим горлом позвал сына Андрей.

Малыш вскинул голову, глазки его расширились от неожиданной радости, и в них отразилось такое, что Барташов подумал, что у него сейчас остановится сердце – с радостью и надеждой смотрел на него его сын.

– Папочка! – кинул он все игрушки, подскочил и побежал навстречу к отцу. – Папочка! – от радости кричал Петька.

И вдруг, не добежав пару шажочков, замер, остановленный какой-то страшной мыслью, отразившейся настороженностью на его личике, сложил ладошки замочком, словно защищаясь, и спросил, подрагивая подбородочком, стараясь не заплакать:

– Ты пришел в гости? Навестить меня?

– Иди ко мне, – прохрипел Барташов, протягивая к нему руки.

Говорить не мог, ком стоял в горле, наворачивая слезы на глаза.

Петька рванул вперед, в надежные отцовские руки, которые подхватили его, прижали к груди, и малыш обхватил его руками-ногами, уткнувшись в изгиб шеи личиком.

– Папочка, – прошептал он.

– Все, Петюша, – сказал Барташов сыну. – Едем домой.

– Правда? – отстранившись, посмотрел недоверчиво Петька в лицо отца, у которого от этого его взгляда сердце сжалось и с новой силой перехватило горло.

– Правда, правда, – уверил он малыша.

– Почему домой? – возмутилась вставшая на его пути Элла. – Ты что, его забираешь? Мы же договорились.

– Отойди, Элла, от греха подальше, – просипел жестко Барташов.

– Да что такое? В чем дело-то? – недоумевала бывшая жена.

– Ты на самом деле не понимаешь? – офигел от такой простоты Андрей. – Какого хрена ты орала на ребенка?

– Да подумаешь, покричала, что тут такого, – откровенно ничего не понимала она. – Ребенка с детства надо приучать к порядку. А вы его с мамой твоей разбаловали совершенно. Его же надо воспитывать.

– Так, – отрезал таким голосом Барташов, что Элка заметно струхнула и моргнула от испуга. – Отошла. А то зашибу.

И, не выпуская Петьку из объятий, прижимая к себе, ничего больше не говоря, он протопал широкими шагами на выход и прошел в лифт, все еще стоявший на этаже после его приезда.

И так и держал сына на руках всю дорогу до дома. Говорить ни о чем не мог, лишь один раз однозначно ответил, когда сынок спросил:

– А мы больше к маме не поедем?

– Нет, – хрипнул он горлом.

– Ладно, – кивнул довольный Петька.

– Бабуля!!! – заорал истошно Петька, когда Лариса Максимовна открыла им двери, и кинулся к ней, обхватив за ноги.

– Петенька? – поразилась Лариса Максимовна и, склонившись, погладила внука по спинке и голове.

– Я так рад тебя видеть, бабушка! – поделился Петька своей великой радостью.

Лариса Максимовна присела на корточки, а он обнял ее крепко-крепко за шею и прижался.

– Я тоже очень, очень рада тебя видеть, внучок, – прижала она его к себе. Поднялась с корточек и посмотрела на сына, закрывшего дверь и бросившего свою дорожную сумку на банкетку. – Андрей, что случилось? Что-то с Эллой? Ты же вроде на курорте должен быть.

– Петя, иди помой руки, – распорядился отец.

– Вы хотите посекретничать? – понял смышленый сынок.

Но спрашивал весело, без боязни, абсолютно уверенный, что в его жизни все плохое уже кончилось и теперь будет окончательно хорошо и даже прекрасно!

– Взрослые разговоры, – добавил строгости отец.