– Иди, Петюнечка, на кухню. Там Ия Константиновна собралась твои любимые печеньки печь. Как чувствовала, что ты вернешься сегодня.

– Ура! – закричал счастливо Петька. – Печеньки!

Лариса Максимовна проводила внука нежной улыбкой – соскучилась. И проследовала за сыном в гостиную.

– Что случилось, Андрей?

– Да, что случилось! – взревел раздраженным медведем тот. – Она на него орет, понимаешь! Орет во все горло, представляешь? Прямо стоит над ним и орет! И обзывает бестолочью!

– О господи! – приложила руку к сердцу Лариса Максимовна.

– Бабушка, бабушка! – влетел в комнату Петька, у которого от радости его счастливого бытия не было никакого предела фонтанирующей энергии. – Костатина сказала за смородиной идти в ларек! Будет нам компот к печенькам!

– Значит, пойдем, – попыталась успокоить возбужденного внука спокойным голосом бабушка.

– Петюша, погоди, – вмешался Андрей в их диалог. – Иди сюда, – сев на диван, похлопал он рядом с собой ладонью.

Петька немного насторожился, но послушно залез и уселся рядом с отцом.

– Скажи мне, сынок, мама часто на тебя кричала? – как можно мягче спросил Андрей.

Петька ничего не сказал, но кивнул с большим усердием.

– Сильно кричала?

– Не всегда, как сегодня. Иногда сильно-сильно.

– То есть сегодня было еще не сильно? – уточнил отец.

Петька снова кивнул. Лариса Максимовна тяжело задышала и снова приложила руку к сердцу.

– А ты пугался? – стараясь говорить спокойно и мягко, продолжал спрашивать Андрей.

– Да-а, – отчего-то прошептал Петька и заторопился оправдаться: – Я у нее все не так делаю ловко, как дома. И там нельзя просто так разбрасывать игрушки и мусорить нельзя, а я мусорю. И крошки делаю, – и вздохнул старичком. – Вот она и кричит, потому что я забываю не делать.

– Она тебя когда-нибудь ударяла? Шлепала? – с замиранием сердца задал следующий вопрос Барташов.

– Не-а, – энергично повертел головой из стороны в сторону ребенок. – Не шлепала. Кричала только. Но иногда так сильно-сильно кричала, что мне очень страшно делалось.

– Почему ты нам с бабушкой не сказал?

– Потому что мама сказала, что нельзя рассказывать. Потому что рассказывают ябеды. А ябеды – это плохие люди. И если я расскажу тебе или бабушке, она меня в следующий раз в угол поставит, – и вздохнул тягостно. – А я в углу совсем не хотел стоять.

Барташов встал и молча вышел из комнаты.

Отправив Ию Константиновну с внуком в ларек за смородиной, Лариса Максимовна нашла сына в детской комнате Петруши. Он стоял у окна, засунув сжатые кулаки в карманы брюк, и смотрел за стекло. Она подошла, встала рядом и положила руку ему на плечо, успокаивая.

– Похоже, мы с тобой идиоты, мама! – сдерживая рвущийся гнев, сжимал он зубы, так что желваки ходили ходуном. – Раз мы решили, что Элка с чего-то вдруг стала неожиданно хорошей матерью.

Он повернулся к маме лицом.

– Он ее раздражает, и она все так же не понимает, как с ним управляться и что вообще надо делать с ребенком. Она решила, что орать на него – это нормальное воспитание! Ты представляешь! Ты приблизительно представляешь, что с ним стало бы? С его психикой? Она бы его затюкала, больным сделала бы! А мы, на хрен, так бы ничего и не знали, и он бы жил с ней все эти месяцы, если бы не эта Мира!

– Подожди, – остановила его мама. – Какая Мира? Та самая Мира?

– Та самая, – успокоился немного Барташов.

– А она при чем?

– Да, собственно, ни при чем. Я ее встретил сегодня днем на пляже, она спросила, как Петька, я сказал, он с мамой живет, а она вдруг так ужасно расстроилась и говорит: как у мамы? Он же ее боится.

– А с ней, значит, Петенька поделился своими страхами, – протянула Лариса Максимовна задумчиво.

– Вот именно! – снова завелся Барташов.

– Андрей, – остудила его мама. – Ты хоть понимаешь, как много эта девушка для нас сделала?

– Да понимаю я, – произнес он с досадой и от неудобных чувств прошелся пятерней по волосам.

– Надо ее как-то отблагодарить по-человечески. И Петька так рвется к ней, так все про эту Миру вспоминает. Может, пригласим ее к нам, устроим какой-нибудь праздник?

– Она сейчас с театром на гастролях и все лето будет в них находиться. К тому же, – замялся он слегка. – Я, понимаешь, не поверил ей и наговорил всякого, – потер он растерянно бровь пальцем.

– Да ты что? – всплеснула руками мама. – А она?

– А она послала меня подальше, – усмехнулся Барташов.

– И правильно сделала, – твердо заявила Лариса Максимовна.

Измученная переживаниями за Петьку, Мира завалилась пораньше в кровать. Не подавала голоса и не открывала на настойчивый стук коллег в дверь ее номера и призывы присоединиться к ним на вечерней прогулке. И Коле даже дверь не открыла, когда он пришел справиться о ее самочувствии.

На хрен! Все с баржи!

Она никого не хотела видеть и слышать – только спать. Уснуть, а утром все как-нибудь образуется.

Было около одиннадцати вечера, когда у нее зазвонил смартфон. Она посмотрела – вызывал «Барташов А.А.», чей номер она почему-то так и не удалила из своих контактов, еще тогда, два с лишним месяца назад, когда его друзья забрали спящего Петьку.

Телефон она отложила и отвечать не стала.

А о чем с ним говорить? Что он ей скажет? Наедет, обругает? Да и какая разница. Телефон замолчал. А через полминуты пропиликал сигнал, сообщая, что пришло СМС. Она снова взяла, посмотрела.

Сообщение прислал абонент «Барташов А.А.»:

«Петя вернулся домой. Он со мной и бабушкой. Спасибо. Простите за грубость».

– Прощаю, – недовольно проворчала она вслух.

Выключила совсем телефон, легла и сразу же заснула.

На следующее утро гастрольная жизнь-дорога Миры и ее театра потекла дальше. Про Петю она вспоминала часто, каждый день, вспомнит что-то мимолетно, с теплотой и радостью, что у мальчика все в порядке.

И все ворчала, уговаривала себя, что надо бы вообще перестать думать про мальчика, мало ли каких странностей не случается в жизни – ну, произвел этот ребенок на нее сильное впечатление, вызвал-пробудил небывалые чувства – всякое бывает. Что ей до него? Ничего ведь. А отец его – жесткий, малоприятный тип, привыкший командовать и подчинять.

В августе у Миры состоялся отпуск. Она поехала ненадолго к родным в Екатеринбург, а оттуда вместе с младшей сестрой улетела на самый крутой и дорогой курорт в Турции, к морю, откровенно сбегая от всех своих проблем, от коллег, которые так надоели ей в гастрольном туре, что не видела бы их всю оставшуюся жизнь. Особенно если учесть, что она не пьет, а коллектив с большим усердием и удовольствием принимал разной степени крепости алкогольные напитки, отрываясь в этом курортном гастрольном туре, и каждый раз активно старался привлечь и ее в свои пьяные посиделки, и главное – свести с Колей.