Что касается ее взаимоотношений с кино, то они по-прежнему непростые — Быстрицкая очень дотошно подходит к выбору ролей. Поэтому, к примеру, в сериалах не снимается, да и большинство предложений сниматься в большом кино тоже отвергает. В итоге в новом тысячелетии они записала на свой счет всего две кинороли, правда, обе были центральными. Так, она сыграла Элеонору в фильме «Бабий Яр» (2002), посвященном трагедии времен Великой Отечественной войны — расстрелам мирных граждан (в том числе и евреев) в Бабьем Яру под Киевом. А также снялась в продолжении фильма «Сага древних булгар» (2005) в роли княгини Ольги.

Летом 2009 года актриса дала очередное большое интервью одной из центральных газет («Московский комсомолец», номер от 11 июля, автор — Н. Черных), где поведала о своем повседневном житье-бытье следующее:

«В тапочках я хожу только дома. А на каблуках — всегда. Встаю утром и, прежде чем выйти на улицу, причешусь красиво, положу макияж, долго и придирчиво одеваюсь. Я даже мусор не могу вынести в халате. Есть какие-то вещи, которые прививались мне моими друзьями и коллегами. Когда я пришла в Малый театр, у нас в труппе были три актрисы, которые окончили Смольный институт. А у них — особая осанка, способ общения, в общем — способ жизни. На гастролях мы много говорили, и меня учила „женскому“ Елена Николаевна Гоголева, у которой было строжайшее дворянское воспитание. Эти дамы играли в массовых сценах, в эпизодах. Но как они ходили! Как выглядели, боже мой!..»

Людмила Касаткина родилась в маленьком селе под Вязьмой 15 мая 1925 года в рабочей семье. Затем родители вместе с дочерью переехали в Москву. Чтобы понять, как родители воспитывали нашу героиню, следует привести один ее рассказ на эту тему: «Когда мне было 11 лет, я прибежала к маме зареванная: „У Тани новое платье, а я хожу вся штопаная-перештопаная“. Вот тогда моя мамочка впервые в жизни ударила меня по щеке, наотмашь. „Ты не радуешься, что ей купили новое платье, ты плачешь, значит, ты дрянь!“»

До 15 лет Касаткина посещала Московскую оперную студию имени Шацкого (хореографическое отделение) и подавала там большие надежды. Уже в 11 лет она дебютировала в детских танцевальных партиях, четыре года занималась балетом, но занятия балетом пришлось оставить, и родители отвели девочку в Дом пионеров в переулке Стопани. Ее педагогом там была Анна Гавриловна Бовшек.

В 1943 году Касаткина подала документы на актерский факультет ГИТИСа. По ее же словам, больших надежд попасть туда она не питала, так как считала себя девушкой некрасивой да еще маленького роста (в ней было всего лишь 159 сантиметров). Однако ее педагог А. Г. Бовшек перед экзаменами напутствовала свою ученицу: «Знаешь, сколько было в Венере Милосской? Всего 155 сантиметров! А в Аполлоне Бельведерском — 165! Так что выбрось эту дурь из головы и смело поступай!» Касаткина так и сделала.

На экзаменах она прекрасно прочитала «Итальянскую сказку» М. Горького. Читала так страстно, что кое-кто в приемной комиссии украдкой вытирал слезу. Короче, нашу героиню приняли без всяких вопросов. Ее преподавателями в институте были Г. Г. Конский и И. М. Раевский.

В 1947 году, закончив ГИТИС, Касаткина должна была вместе со своим курсом уехать из столицы — поднимать театр в одном из провинциальных городов. Но Людмила жуть как не хотела покидать Москву. Этого же не хотел и ее тогдашний жених (а в будущем муж) — студент ВГИКа 25-летний Сергей Колосов. Кстати, стоит сказать несколько слов о последнем. Он повторно поступил в ГИТИС в 1946 году (первый раз был принят в 1939 году, однако затем началась советско-финская война, и он ушел на фронт — сначала на финский, затем на германский), когда Касаткина его уже заканчивала. Там они и познакомились. О том, как это произошло, рассказывает сама актриса:

«Я была хорошенькой. У меня было много поклонников. Но меня называли девушкой из прошлого века. Потому что, если кто-то до меня дотрагивался руками, я бежала как оглашенная. Такая недотрога была. И поэтому, когда за мной начал ходить Колосов, вернувшийся с войны, пионы носить… Помню, его подвели ко мне в гитисовском дворике:

— Вот познакомься, это Людочка Касаткина. У нее сегодня день рождения.

— А можно мне сегодня зайти вас поздравить? — спросил он робко.

— Отчего же. Конюшковский переулок, 22, квартира 50.

И вот он надраил свои сапоги, начистил пуговицы на гимнастерке, приходит с пионами, а ему говорят: „Тут такой нет“. Это я пошутила над ним. Четыре года мы дружили до женитьбы. Я сказала ему: „Я должна проверить, люблю ли я тебя, а ты меня по-настоящему“. И за четыре года он откинул от меня всех моих поклонников. Чем он меня тронул? После четвертого курса мы поехали в разрушенный Севастополь от ЦК комсомола бригадой работать. Денег нет, нам только дорогу оплатили. Жара страшная, есть хочется. И вот я иду по улице и вдруг вижу, что у ларька, где продают виноград, стоит Колосов и считает на своей ладони копеечки, а потом приносит мне ветку винограда… Я видела, как он считал, где он купил…»

Но вернемся в год окончания Касаткиной ГИТИСа — в 1947-й.

Именно Колосов и посоветовал девушке показаться в Театр Советской Армии, где он в юности играл в массовке и был пленен творческой личностью режиссера и актера Алексея Попова. Касаткина тоже любила этот театр (она пересмотрела там многие спектакли: «Давным-давно», «Сталинградцы», «Учитель танцев», «Укрощение строптивой» и др.), однако предпочла выслушать еще одно мнение на этот счет — своего педагога Г. Конского. И тот внезапно сказал, что в ЦТСА ее, как актрису, совсем не будет видно, а вот в другом столичном театре — Сатиры — ей, с ее лирико-комедийным талантом, самое место. Касаткина вняла этому авторитетному мнению. Далее послушаем ее собственный рассказ:

«Я подошла к молодому и общительному педагогу ГИТИСа Андрею Александровичу Гончарову, который меня поздравлял после студенческого „капустника“, и попросила помочь мне показаться в Театре сатиры, где он тогда работал. Он не только помог, но и решил сам присутствовать, так как главный режиссер был болен, а откладывать просмотр было нельзя.

Итак, этот просмотр шел в присутствии директора театра Марии Трофимовны и Гончарова. Читаю рассказ Чехова. Через минуту Гончаров начинает улыбаться. Потом довольно громко смеется. Но лицо директрисы ничего не выражает. Я продолжаю читать. Гончаров смеется еще громче. Это не нравится директору. Почему, не знаю.

— Достаточно, — обрывает меня эта полная и серьезная дама. — Спасибо… Вы нам не подходите.

Андрей Александрович выражает крайнее недоумение.

— А почему, собственно, она вам не подходит? — язвительно спрашивает он, с трудом сдерживая раздражение.

— У актрисы… Э… э… нет юмора… А это очень важно в нашем театре, — объясняет Гончарову Мария Трофимовна.

— Что вы говорите, Мария Трофимовна?! А я и не знал… Я посоветовал молодую актрису, уже показавшую себя в „капустнике“ и…

— Здесь не „капустники“ делают, а спектакли, Андрей Александрович. Спасибо, девушка. До свидания. Вам надо поискать театр… драматический, серьезного характера. Вот на Таганке есть Театр драмы и комедии, мне говорили, что они ищут молодую, драматическую… Вы им позвоните…