— Скучаешь по ней? — спрашивает она.

На ум сразу же приходит ответ «не особо», поэтому даже удивительно, что Гид умудряется ответить:

— О да. Очень.

Миджа сочувственно кивает; ее светлые прямые волосы качаются в ровной плоскости. Гид ловит себя на мысли, что его не привлекают слишком аккуратные девочки. Но признаться ей, что у него подружка… теперь другие тоже будут думать, что он — запретная территория. И может, стоило хотя бы попытаться заняться с ней сексом и выиграть пари? Но он не смог. Он вспоминает тот момент, когда приблизился губами к ее губам и просто физически не смог заставить себя поцеловать ее, потому что ничего, ровным счетом ничего по отношению к ней не чувствовал.

Минуточку. Какие странные эмоции для парня! Неужели у Гида, как ни дико это звучит по отношению к любому помешанному на сексе шестнадцатилетнему парню, — есть душа?

В данный момент он сам думает об этом, но слова в его голове облекаются в иную форму: «Почему я просто не набросился на нее? Что со мной не так? А может, все в порядке?»

— Странный денек выдался, — говорит он.

— Мне можешь не рассказывать, — соглашается Миджа ван Эйк. — Еще утром я была в Амстердаме.

Кажется, она вовсе не расстроена тем, что у них ни- чего не вышло. Гид на секунду задумывается, испытывает ли она к нему такое же равнодушие, как он к ней. Но ему кажется, что она хорошая девчонка. Миджа тянется к туалетному столику и берет крем от прыщей. Мажет чуть-чуть себе на подбородок и намазывает под- бородок Гида.

— Тебе нужно больше ухаживать за кожей, — говорит она. — У меня много полезной косметики.

Они вместе смотрят в зеркало, честно изучая лица друг друга. Кажется, у Гида появился друг.

Ребята возвращаются домой по мокрой траве, когда небо над холмами только начинает розоветь. Гид признается Каллену и Николасу, что проболтался Мидже насчет того, что у него есть девушка.

— Само вылетело, — извиняется он. — Теперь все девчонки будут думать, что я занят.

Каллен хлопает его по спине.

— Ты молодец, — говорит он. — Лучше и придумать нельзя. А еще очень полезно иногда давать девчонкам от ворот поворот. Это делает тебя более желанным. Ну надо же — сказал, что у него есть подружка! Гениальный ход.

Гид хочет сказать, что это вышло случайно, но я рада, что он молчит. Пусть это добавит ему очков — к тому же гениальные ходы почти всегда случайны.

Как, например, этот. Стоит оказаться в голове у какого-нибудь симпатичного чудака, и чем больше ты слышишь его странных мыслей, тем сильнее… ну как вам объяснить… после сегодняшней ночи я почти уверена, что влюбилась в него. Теперь уж точно нельзя себя выдавать. Какой бы уверенной я ни казалась окружающим, у меня очень хрупкое сердце. Странно, совсем недавно я боялась, что и он сможет прочесть мои мысли, а теперь, когда я знаю, что ему это неподвластно, мне почти хочется, чтобы он сумел сделать это. Но только он.

Вот уже во второй раз за восемь часов Гидеона Рейберна будят. На этот раз его грубо будит Николас. Мало того, он залез под одеяло, подхватил Гидеона под мышки и теперь вытаскивает его из кровати, причиняя немало боли.

Гидеон стонет:

— Ты мне в железы вцепился.

Николас силен, несмотря на худобу. На нем темно- синие нейлоновые шорты и футболка, достаточно облегающая, чтобы заявить всем, какая у него хорошая фигура, но и достаточно свободная, чтобы притвориться, будто его не интересует чужое мнение.

— Мы отправляемся на пробежку, — сообщает Николас. — Пошли.

— На пробежку? — В жизни Гид редко задумывался о беге и уж тем более применительно к своей персоне. Он хорошо помнит их разговор о «тренировках», но ему почему-то показалось, что это всего лишь теоретическое предложение. Но я-то знаю, что это не так. Ребята вроде Николаса редко разглагольствуют впустую. — Но зачем?

— Затем, что у тебя обвислости. — Николас щиплет кожу, висящую в области бицепса.

— Ай! — Это оказывается больнее, чем кажется на первый взгляд.

— Тебе так больно потому, что это кожа, а не мышцы. У тебя нет лишних килограммов, но нет и мышечной массы. Обвислости, — повторяет он.

Гид падает на кровать. Николас подходит к шкафу и достает оттуда шорты и выцветшую желтую футболку с логотипом корпоративного марафона в Центральном парке. Он швыряет экипировку Гиду на грудь (впалую, с обвислостями).

— Вставай, — приказывает он, — иначе я опять тебя подниму.

— Нет уж, — протестует Гид, сразу становясь послушным. — Это было очень больно.

— Больно, потому что у тебя обвис…

— Знаю, обвислости. Я тебя слышал.

Через пять минут они бегут по полю. Точнее, Николас бежит, а Гидеон заставляет себя передвигаться невероятным волевым усилием и отчаянными вздохами.

Пробегая мимо зеркальных окон новенького крытого спортивного зала, он мельком видит свое отражение. И верно, бледная подушка жира висит на руке, как бородка у индюка. У него правда обвислости!

— Я знаю, что не должен разговаривать, но мне надо знать, — спрашивает он. — Девчонкам правда не все равно, накачан ты или нет?

— Женщины, — отвечает Николас, — еще сильнее мужчин повернуты на этом.

Ну, я бы так не сказала. Мне кажется, парень стал бы встречаться с девчонкой с куриными мозгами и совершенно отвратительным лицом, если бы у нее была хорошая фигура. Или даже одна-единственная часть тела. Но Гиду лучше поверить Николасу. Потому что эти обвислости и правда существуют.

Легкие Гида стали как два обгорелых стейка.

— Невероятно, сколько весят ноги, — выпаливает он.

Где-то рядом, за стеной деревьев, со свистом проносится электричка. Интересно, получится ли у него улизнуть, сесть на поезд и отыскать дорогу домой? А может, просто разрыдаться, как девчонка, и наотрез отказаться бежать дальше?

— Сейчас должен включиться инстинкт самосохранения, — говорит Николас, который даже не запыхался. — Спорим, все, о чем ты сейчас думаешь, это как бы сбежать отсюда?

Гидеон хочет возразить, что все у него хорошо, вот только дыхания не хватает, чтобы произнести хоть слово. Он борется со рвотными позывами. Пытается отключить мысли. Напрасно. Поэтому он пытается представить, что он в состоянии невесомости наблюдает за самим собой из космоса, а потом — что является героем фильма о несчастном, которому пришлось пробежать три километра. Наконец он приходит к выводу, что ничто не заменит силу воли. Каждый шаг последних четырех кругов похож на яркую, запоминающуюся картину ада. Но Гид не сдается. И как только добегает до финиша, падает в траву.

— Ты в ужасной форме, — холодно замечает Николас. — Мы будем бегать, чтобы укрепить твою уверенность в себе. Через три недели ты почувствуешь себя совсем по-другому. Меньше жира, больше мышечной массы. Ты научишься себя уважать.