За ней появляются все новые и новые люди, они обмениваются рукопожатиями и представляются друг другу, и я вынуждена отвечать им. Ох, нет. Я на такое не подписывалась. Я рассчитывала на одиночество. Я предпочла бы остаться сама по себе, бродить по этому миру, как брожу по Лондону после школы.

– А что ты здесь делаешь?

Наконец кто-то такой, с кем я умею общаться. Посреди группы стоит Олли. Было время, когда я завидовала тому, как он умеет явиться в какую-нибудь компанию – и все внимание тут же обращается на него.

– Особое приглашение.

Я одаряю его своей лучшей улыбкой, говорящей: «И что ты с этим поделаешь?»

– Откуда вы знаете друг друга? – спрашивает Рейчел-кролик.

– Мы близнецы, – поясняю я, прекрасно понимая, что Олли жутко не хочется признавать наше родство. – Ему досталась вся красота, а мне вся духовность.

Лицо Олли напрягается.

– Вау, – слышу я шепот Рамеша, обращенный к кому-то. – Если бы мне хотелось понаблюдать за семейной ссорой, я бы просто сказал родителям, куда я спрятал их виски.

– Ферн любит подчеркивать свою исключительность, – сообщает Олли своей свите. – Она кругом главная, вы знаете таких людей.

Он несется дальше, его компания топает следом. Когда Олли проходит мимо меня, я язвительно улыбаюсь. Мне бы уже следовало привыкнуть к его колкостям. Но когда все остальные тащатся к дверям замка, бросая в мою сторону оценивающие взгляды, я даю себе клятву. Я стану рыцарем, узнаю, что случилось с мамой, и никогда, ни при каких обстоятельствах даже думать не буду о том, чтобы подружиться с кем-то из этих людей.

Мне требуется некоторое время, чтобы мой мозг привык к тому факту, что собор Святого Павла превратился в средневековый замок. Когда всех нас загоняют в пространство под куполом, я пытаюсь заглянуть в открытые двери или через плечи группы танов, которые столпились у круглого стола. Мраморный пол под ногами сделан из пластин серебряного и пурпурного цветов с золотыми искрами – таких оттенков мрамора я никогда не видела в Итхре. Пластины уложены безупречными кругами, отражающими купол над нами. Мне хочется остаться одной, чтобы как следует рассмотреть весь орнамент, а не пытаться увидеть его кусочки под ногами других людей.

Люди в зеленых туниках выстраивают нас в некоем подобии порядка.

– Важно, чтобы вы стояли внутри вот этого круга… – начинает один из них.

Я стараюсь держаться с краю от толпы, но Рамеш не отстает от меня, несмотря на насмешки Олли, а где Рамеш, там, похоже, и Рейчел.

– А как ты сюда попала, если не была на посвящении? – шепчет Рамеш. – Получила свободный доступ или что-то в этом роде?

– Да, Ферн, как ты сюда попала, если не была там? – издали бросает Олли.

– Ты должна была прийти, – подхватывает Рамеш, не замечая внезапно возникшего напряжения. – Это было весело. Все вот эти люди…

Я пожимаю плечами. Я не собираюсь сообщать кому-то из них, что нахожусь здесь только с молчаливого попустительства.

– А ты знаешь уже, в какое лоре хочешь попасть? – спрашивает Рамеш. – Я хочу сказать, ясно, что самые крутые – рыцари, но вот Рейчел хочет попасть в харкеры.

Он строит насмешливую гримасу.

– Харкеры потрясающе выглядят, – поясняет Рейчел. – Ты видела, что открывается с балкона? И Круглый стол такой красивый!

Лоре, харкеры, Круглый стол? Это куда больше того, что я ожидала.

– Мне даже подумать противно о том, чтобы стать рееви, как вон те ребята.

Рейчел показывает на «зеленые туники» – те уже начинают приходить в отчаяние от нашей рассеянности.

– Это администраторы Аннуна. – Парнишка рядом с Рамешем прислушивался и теперь презрительно косит глаза. – Похоже, самая скучная из всех возможных работ.

Рамеш кивает:

– Но разве не хуже во сто крат, если ты пройдешь Испытание и узнаешь, что вообще не можешь быть таном? Не думаю, что после такого я вообще смог бы когда-то заснуть.

Я внутренне сжимаюсь, услышав это. Они расшевелили во мне мой главный страх, но по их возбуждению я могу судить, что они совершенно не верят, что такое может случиться с ними. А вот со мной очень даже может.

Болтовню Рамеша прерывает шум, похожий на звуковой удар[7]. Плитки пола как будто взрываются, создавая стену света. Не только Рейчел визжит при этом. Над нашими головами встает цилиндр голубого света. На его вершине – некий пейзаж. Инь и ян – трава и небо.

– Не пугайтесь, – кричит один из рееви. – Вы все пришли сюда через портал. И думайте об этом как о таком же портале – только большом.

– Сюда, сквайры.

Я слышу сквозь шум голос лорда Элленби. Через мгновение в туннеле появляется его силуэт. Выглядит так, словно он идет по стене. Мой мозг и глаза сражаются друг с другом, пытаясь совместить несовместимое. Точка во лбу, между бровями, нервно пульсирует от растерянности.

– И как мы это сделаем? – говорит Рамеш.

Я подхожу ближе к стене света. Она сотворена из тысяч волокон, натянутых, как струны арфы, и они прогибаются и снова выпрямляются, когда их толкаешь. Я не единственная, кто пытается выяснить, как это устроено, будто хоть что-то в этом мире обладает логическим смыслом. Олли проталкивается сквозь толпу, чтобы исследовать стену, и я тут же понимаю, что он намерен стать первым, кто последует за лордом Элленби.

Это достаточная мотивация для любой уважающей себя сестры. Я кладу на стену обе руки, вытягиваясь как можно выше. «Думай об этом как о скалолазании, говорю я себе. – Так тренируются дети в Олимпик-парке». Поскольку я могу уцепиться пальцами за эти струны света, особой разницы нет. Убедившись, что держусь как следует, я отрываю ноги от пола и прижимаю их к стене.

Мир накреняется.

Я уже не карабкаюсь по стене. Я стою на четвереньках, и мне кажется, что меня вот-вот вырвет, – но стена уже не стена, это пол. Дрожа, я поднимаюсь на ноги, ожидая, что в любой момент рухну вниз. Все законы физики, какие только я могу припомнить – надо сказать, их немного, – твердят, что это невозможно. Однако я здесь, стою, выпрямившись, на мягком ковре света, а толпа, которой следовало бы быть подо мной, оказывается сбоку. Это они на стене, а не я. Впереди я различаю тень лорда Элленби, он наблюдает за мной.

Рамеш и Рейчел хлопают в ладоши, и тут же все разражаются криками.

– Дай нам руку! – говорит кто-то.

Незнакомый человек по собственной воле просит моей помощи. Ночь становится все более странной и таинственной. Я тащу его вверх – или вбок, точно не знаю. Он неуверенно хлопается о стену, но справляется, меняя положение с горизонтального на вертикальное – или вертикальное на горизонтальное? – куда более ловко, чем я.