– Хватит! – ворчит тот и уходит, роняя капли.

Мужчина в свитере поворачивается ко мне и улыбается. Теперь я узнаю его. Это тот симпатичный парень, что сидит в углу либо с книгой, либо со стопкой бумаг. Изрядно за тридцать, выглядит ухоженным, но без самолюбования и не пытается скрыть седину в темно-каштановых волосах.

– Извините, но он, похоже, досаждал вам.

Я опускаю руку в карман, прячу свой баллончик, но из пальцев его пока не выпускаю.

– Так и есть.

Он достает из кармана с полдюжины салфеток, опускается на колено и собирает то, что не унес с собой Лэндон. Потом вытирает руки, достает бумажник, а из него – карточку.

– Я недавно разработал веб-сайт для городской транспортной службы. Предназначен для тех, кому нужно добраться до магазина, например, или врача. Если почувствуете себя неуютно, не стесняйтесь, позвоните.

Обычная карточка с простым логотипом в верхней части и аккуратно отпечатанной информацией внизу, в том числе номером телефона и адресом веб-сайта. По крайней мере можно навести справки.

– Скажете, что вас прислал Джошуа, – добавляет он.

– Спасибо, буду иметь в виду.

Я выпускаю ключи, беру карточку и засовываю в другой карман, туда, где лежат салфетки. Ищу взглядом Лэндона, но он, должно быть, задержался в туалетной комнате или вообще ушел. Киваю на прощание и иду к выходу.

Проверить карточку попрошу маму позже. Может быть, номер действительно полезный и пригодится, если перемена погоды застанет меня вне дома. Автобусная система в городе есть, но толку от нее никакого, потому что маршрут проходит далековато от нас, а такси представляется уступкой собственной лени.

В этот раз иду домой непривычным путем, держу руку на баллончике и на границе нашего квартала настороженно осматриваюсь.

Осторожности мама учила нас с детского возраста, стараясь сделать так, чтобы здравый смысл не превратился в паранойю. У меня хороший нюх на всякого рода подонков и извращенцев, но она лучше определяет, стоит доверять хорошему.

Чтобы поднять настроение, вытаскиваю специального агента Кена из чемодана, в котором он живет, и ставлю на подоконник, в уголок для завтрака с крошечным пластиковым кофейником. Снег за окном тает и через пару дней, наверное, сойдет совсем, но пока еще он красиво отражает свет уличных фонарей, и в этом отсвете специальный агент Кен выглядит задумчивым и грустным, насколько это возможно для приятеля Барби.

Одет Кен в миниатюрную копию безобразного рождественского свитера, который мы с мамой послали Эддисону в прошлом году. Из двух этих свитеров маленький не так кошмарен – слишком мало места для уродливых деталей.

Щелкаю пару раз камерой – хорошие фотки останутся на будущее – и делаю один снимок телефоном – для Эддисона.

Полчаса спустя, когда я уже в пижаме и готова посвятить школьным заданиям пару часов, до прихода мамы с обедом, получаю сообщение.

Это белое дерьмо не казалось бы ему таким милым, если б он хоть раз в нем прогулялся.

Смеюсь и ловлю себя на том, что в последнее время делаю это нечасто.

Может быть, у Эддисона странное представление о комфорте – и большинству его комфорт вовсе не комфортен, – но когда плохой день признается таковым без нажима, это мне знакомо и близко.

Раньше я часто задавалась вопросом, прекратятся ли кошмары, когда Тройка из Куантико схватит убийцу Чави. Теперь я думаю, что это неважно и что кошмары останутся со мной навсегда.

Пора бы уже и домой. Брэндон Эддисон уже вышел из офиса, оставив позади затянувшийся рабочий день, заполненный сортировкой документов и изучением новой информации по текущим расследованиям дел, связанных с Садом и преступлениями семьи Макинтош. Тяжесть в костях переступает границу обычной усталости, но недотягивает до изнеможения.

Утомляют не столько долгие часы и даже не отупляющее однообразие бумажной работы. Проблема в содержании.

В какие-то дни работа – это просто работа. В другие… Не зря же многие хорошие агенты, что называется, выгорают. Даже не многие, а в конце концов большинство.

Пора бы домой. Заполнить голову чем-то другим, кроме образов мертвых девушек в смоле и под стеклом. Но вместо этого он со стаканчиком свежего кофе из ближайшего магазина возвращается в здание ФБР и поднимается на лифте на свой этаж. Там тихо. Разделенное на крохотные кабинки помещение опустело, и только в одной негромко посапывает кто-то. Эддисона так и тянет разбудить уснувшего, но тот уже сунул подушку между головой и столом, набросил одеяло на плечи и отгородился стулом.

Никто не засыпает вот так, у рабочего стола, если нет причины, не отпускающей домой. Эддисон оставляет коллегу в покое с надеждой, что так или иначе бедолага найдет решение проблемы, какой бы она ни была.

С заднего угла своего стола он прихватывает стопку цветных папок, которые никогда оттуда не исчезают, а зажимы с трудом удерживают собранные в них бумаги и фотографии. Места достаточно и в конференц-зале; там он разложит все шестнадцать папок – по одной на каждую жертву – и еще одну с их заметками по делу в целом. Шестнадцать – слишком много, но впереди, уже на подходе, весна, а значит, если они не найдут чего-то, что приведет к убийце, умрет еще одна девушка.

Эддисон не хочет увидеть семнадцатую.

Он берет первую папку, раскрывает и начинает читать – надо освежить детали, забыть которые напрочь не получится уже никогда. Может быть, вот сейчас он найдет что-то новое, какие-то связи, представляющие всю картину в ином виде… Может быть, сегодня удастся обнаружить след…

– Напрашиваешься на неприятности?

От неожиданности Эддисон вздрагивает и задевает локтем чашку. Она наклоняется и падает, он ныряет за ней, промахивается и…

…и в чашке ничего уже нет.

Господи, да когда ж он появился?

Эддисон поднимает голову – напарник с любопытством смотрит на него – и хмурится.

– Ты что здесь делаешь?

– Вернулся поработать с документами. Увидел свет. – Вик опускается в кресло на колесиках, проходится взглядом по папкам. Они уже расползлись, наехали одна на другую, но общий порядок сохранился. Исключение составляет одна – дело Чави, которая лежит слева от напарника.

– Ты так работаешь с бумагами? С возвращением?

– Я иду домой на обед, провожу какое-то время с девочками. Потом, когда все разбредаются – домашние задания, свидания, кино на диване, – возвращаюсь в офис и работаю. И не говори таким тоном, будто тебя предали.

Неужели он говорит таким тоном? Эддисон задумывается и неохотно соглашается – да, вполне возможно, что так. Было бы неплохо, если б кто-то из более опытных агентов намекнул ему на это раньше.

Вик тянется за ближайшей папкой, собирает фотографии в аккуратную стопку и поворачивает их лицом вниз.