Билл вышел им навстречу к двери черного хода.

– Уильям Джордж Бартон? – осведомился главный инспектор.

– Да, это я, – сказал Билл.

– Я арестую вас по подозрению в убийстве Хью Уокера.

– Вы, должно быть, шутите, – не поверил Билл. Но они не шутили.

– Вам не надо ничего говорить, – продолжил главный инспектор. – Но вашей защите может повредить, если на допросах вы не упомянете о чем-либо, впоследствии подтвержденном в суде. Любое ваше высказывание может рассматриваться как свидетельство.

Билл ничего не ответил. Он просто стоял перед полицейскими с раскрытым ртом.

Но они еще не завершили все формальности.

В доме появился другой полицейский в штатском и повторно арестовал его, в этот раз по подозрению в махинациях на скачках. Те же самые права. Билл не слушал. Он страшно побледнел и выглядел так, словно вот-вот мог потерять сознание. И это наверняка случилось бы, не подхвати его под руки двое полицейских в форме. Крепко держа Билла, они повели его к машине.

Он оглянулся через плечо на меня, стоявшего в дверях.

– Передай Джульет, чтобы она покормила лошадей, – попросил он.

Полицейский записал его слова.

– Я побуду здесь до ее прихода, – обещал ему я.

– Она живет рядом, вниз по дороге. Проследи тут за всем, ладно?

– О'кей.

Его втащили в машину и увезли из дома, где остались семь полицейских.

– Это опять вы, мистер Холли. – Фраза инспектора Карлисла прозвучала как обвинение.

– А это опять вы, главный инспектор, – отозвался я тем же тоном.

– Что вас сюда привело? – насторожился он.

Я решил не говорить ему, что тоже пытаюсь найти убийцу Хью Уокера.

– Навещал друга, – коротко пояснил я. Полицейские начали один за другим входить в дверь.

– Что вы намерены здесь делать? – поинтересовался я.

– Будем обыскивать дом, – ответил Карлисл. – Поскольку мистер Бартон арестован, мы вправе провести обыск. И были бы вам очень признательны, мистер Холли, если бы вы сейчас освободили помещение.

«Могу поручиться, что были бы», – подумал я.

– Полагаю, что у мистера Бартона есть такое же право рассчитывать на присутствие своего друга во время любого обыска, и он, как вы слышали, просил меня постеречь вещи. Вот потому я и останусь.

– Как хотите, – без особого разочарования заметил инспектор Карлисл. – Но, пожалуйста, отойдите и не мешайте нам.

Вместо этого я принес из своей машины фотокамеру и сделал несколько мгновенных снимков полицейских, строго, по порядку обшаривавших дом. Карлисла, несомненно, раздражало мое присутствие. Он приближался ко мне и топал ногами всякий раз, когда вспыхивала камера.

– Неужели в этом есть необходимость? – спросил он наконец.

– По-моему, ваш обыск нуждается в подробном документальном сопровождении, – откликнулся я. – А значит, я вам помогаю. И после пришлю снимки по электронной почте.

– Вы не знаете, владел ли мистер Бартон оружием? – полюбопытствовал он. – В частности, 38-дюймовым револьвером.

– Нет, не знаю, вряд ли он у него имелся.

Мне было известно, что Билл никогда не покупал детям игрушечное оружие на Рождество или дни рождения. Он считал, что оно приучит их к жестокости. Я не мог себе представить, будто он хранил дома настоящее.

Когда в половине пятого у конюшен показались Джульет Бёрнс и остальные конюхи, работавшие в вечернюю смену, полиция забрала со стола Билла все компьютерное оборудование, уложила его в большие пластиковые пакеты и погрузила их в один из своих фургонов. Я сфотографировал полицейских во время упаковки тетрадей Билла с деловыми записями и отчетами. В этот момент в кабинет вошла Джульет.

– Хэлло, Сид. Что здесь происходит, черт побери? – принялась допытываться она.

– А кто вы такая, мадам? – поинтересовался главный инспектор Карлисл, вернувшись на место и не дав мне возможности ответить.

– Джульет Бёрнс, тренер-ассистент, ну а вы-то кто такой? Эй, что вам тут понадобилось? – Последний вопрос был адресован полицейскому в форме, который складывал в свою сумку бумаги со стола Билла.

– Я главный инспектор Карлисл из глочестерширского отделения полиции. Мы обыскиваем дом в ходе нашего расследования.

– Какого еще расследования?! – воскликнула она. – И где мистер Бартон?

– Он помогает нам в дальнейших изысканиях.

Я задумался о том, является ли обучение «полицейской речи» частью профессиональной подготовки.

– Каких? – снова спросила она.

– Связанных с подозрительной смертью в Челтенхеме в прошлую пятницу.

– Вы имеете в виду Хью Уокера?

– Естественно.

– И думаете, будто это сделал Билл? Ха-ха! – Она рассмеялась. – Да Билл и мухи не обидит. Вы не того человека заподозрили.

– У нас есть все основания полагать, что у мистера Бартона был серьезный мотив для убийства мистера Уокера, – заявил Карлисл.

– Какой мотив? – встрепенулся я. Они повернули головы в мою сторону.

Карлисл, очевидно, понял, что допустил оплошность, разгласив лишнюю информацию.

– Э, э, это не ваше дело, сэр.

«Напротив, – подумал я, – это целиком и полностью мое дело».

– А вы разговаривали с миссис Бартон? – решил выяснить я.

– И это тоже не ваше дело, – буркнул он.

Но я догадался, что он с ней говорил. Ведь он знал, что Кэйт и детей не было дома, когда они подъехали. И к тому же в его группе отсутствовали женщины-полицейские. Он рассчитывал застать здесь одного Билла.

Поэтому я предположил, что «серьезным мотивом» стало признание Кэйт в любовной связи с Хью, случайно сделавшееся известным Биллу вечером в четверг. В пятницу Хью нашли мертвым, его грудь изрешетили, как дуршлаг, и Кэйт, наверное, убедила себя, что это дело рук Билла. Довольно логичный вывод, заключил я. Неудивительно, что она не вернулась домой. И не вернется, считая своего мужа убийцей.

Джульет стояла подбоченившись. Я не видел девушку с ее детских лет, но был давно знаком с ее семьей. На вид она могла показаться миниатюрной, но под этой хрупкой оболочкой скрывалась настоящая великанша, старавшаяся вырваться наружу. Мать Джульет умерла, когда рожала дочь, и девочка выросла в мужской семье, с отцом-кузнецом и четырьмя старшими братьями. Вполне понятно, что манеры и увлечения самой младшей из них тоже стали мужскими, вернее, мальчишескими. В детстве по субботам она не отрывалась от телевизора, а в воскресенье с утра играла в саду в регби и в футбол. И, конечно, ездила верхом, постоянно ездила верхом – зимой на охоту, а летом тренировалась в пони-клубе. Школьные уроки просто заполняли ее время между другими, куда более важными занятиями. Сейчас, в двадцать пять лет, Джульет, как я полагал, впервые получила работу ассистента-тренера после должности грума во многих конюшнях Ламбурна.