Веб-cайт являлся «местом для договоров». Не просто методом размещения ставок у букмекера, как бывало в случаях с сайтами в магазинах на центральных улицах. Нет, «место для договоров» было сайтом и уравнивало людей, желавших держать пари друг с другом. Вроде парочки приятелей в пабе. Обсуждая футбольный матч, один из них мог сказать: «Ручаюсь, ты поставишь на победу «Юнайтед». А второй думал, что эта команда проиграет, и они держали пари между собой. Бармен имел право принять у них ставки – по пять шиллингов от каждого – и отдать обе победителю после игры.

Компьютерный веб-сайт «сделаем ставки» напоминал огромный паб, где всегда находились двое людей с противоположными мнениями. Они были готовы держать пари между собой при условии, что преимущество определено точно. Сайт позволял обнаружить, что они это сделали. Иными словами, он показывал суммы, которые и впрямь соответствовали ставкам. Порой они доходили до миллионов. Компания, владевшая сайтом, например компания Джорджа Логиса, вела себя как бармен, то есть брала ставки до тех пор, пока не завершалась игра и результат не становился известен. Джордж Логис делал деньги, просто-напросто снимая сливки с пяти процентов комиссионных от победителя в каждом пари. Ему было безразлично, если выигрывали все фавориты. На самом деле эти выигрыши шли ему на пользу – ведь чем больше победителей, тем больше комиссионных. Он не мог проиграть, каким бы ни был результат.

«Мальчишка – настоящий ловкач и умеет зарабатывать, – подумал я. – Неудивительно, что веб-сайты, по словам Арчи, стремительно вырвались вперед».

В кабинет вошла Марина и похлопала меня по спине.

– Обед готов, – сообщила она. – Надеюсь, тебе придется по вкусу. Хотя получилось совсем не похоже на рецепт в моей кулинарной книге.

– А чем ты меня хочешь угостить? – полюбопытствовал я.

– Говяжьими медальонами с марсалой и соусом creme fraiche, с гарниром из сырного суфле и салатом с авокадо. Думаю, суфле мне не удалось, и эта неудача превратится в катастрофу, если ты сейчас же не придешь и не съешь все до последней крошки!

Мы пообедали, держа подносы на коленях. Блюда оказались восхитительными. Марина приготовила медальоны так, что их можно было проглотить в один присест. К тому же они вышли у нее мягкими и сочными. Я редко заказывал мясо в ресторанах из-за неудобства и боязни попросить кого-нибудь нарезать его для меня, но теперь смог расслабиться и насладиться отличной едой.

Она продолжала извиняться за суфле, которое, честно признаться, было далеко от совершенства и вдобавок не сочеталось с говядиной, но это ничего не значило. Марина впервые проявила свои кулинарные способности здесь, в квартире, дав понять – отныне это и ее территория.

Мы завершили обед бутылкой вина, заев его густым, «самодельным» шоколадным муссом, выпили кофе и легли в постель.

Марина была полной противоположностью моей бывшей жене. Когда я впервые увидел Дженни, мы чуть ли не прыгали по комнате от счастья. В наших отношениях сразу возобладали горячая и чувственная страсть, смех и веселье. Вскоре мы поженились, без благословения ее отца. Чарлз даже не присутствовал на свадебной церемонии. Но нас это не волновало, мы принадлежали друг другу, и больше нам ничего не требовалось. Разлука хотя бы на день или полдня давалась нам мучительно, и как-то вечером я поехал домой с раздробленной лодыжкой. Просто не мог себе представить, как я останусь один, без Дженни, на больничной койке.

Трудно точно сказать, когда все стало портиться. Ей не нравилось, чем я зарабатываю на жизнь. Не нравились и суровые правила, которым должны были подчиняться жокеи: диета, постоянные взвешивания, изматывающие тренировки. Но подлинная причина коренилась куда глубже. Прошло несколько лет после нашего развода, и Дженни наконец решилась откровенно выложить мне наболевшее. То, что долго таилось под спудом, как в крепко закупоренной бутылке.

Я хорошо запомнил ее слова и могу их сейчас привести. Вот два, взятых наугад, – «эгоизм» и «тупость». Она прочла мне целую лекцию. «Девушки хотят быть с мужчинами, приходящими к ним за поддержкой и утешением. С мужчинами, привыкшими повторять: «Ты мне нужна, помоги мне, утоли мою печаль». А ты никогда так не говорил. Да и не мог сказать. Ты очень жесткий и безжалостный, жесткий и к себе, и к другим. Да, да, ты безжалостный. И стремишься только к победе. Мы – разные люди, и я мечтаю о человеке, не боящемся эмоций, несдержанном, быть может, слабом. Я хочу жить… с обычным мужчиной».

Я считал себя самым обычным мужчиной. Если уколоть меня иголкой, появится кровь. Допустим, меня трудно назвать «душой нараспашку», но я вовсе не опасаюсь эмоций, хотя и стараюсь прятать их от посторонних ушей и глаз. Однако они всегда со мной.

Любовь к Дженни налетела, словно вихрь, и закружила нас обоих. Мы оказались в плену ее неодолимой энергии и страсти. А затем она неизбежно начала иссякать, по крайней мере, так было у нее. Но еще хуже, что на развалинах этой любви поселились ненависть и желчная насмешка. Радость и смех остались лишь в воспоминаниях, да и там чувствовали себя неуютно. Неприязнь и отвращение стали уменьшаться совсем недавно. Со временем они, наверное, исчезнут без следа. И мы снова сможем общаться как нормальные люди, не стараясь побольнее уязвить или обидеть друг друга.

Неужели я поумнел с годами? Мне хотелось думать, что я изменился, но, возможно, никаких перемен не произошло.

Долгое время после Дженни я боялся завязывать с женщинами серьезные отношения. Не мог избавиться от предчувствия, что за воодушевлением и любовью быстро последуют боль и отчаяние. Мне нравились короткие, ни к чему не обязывающие романы. Однако я всегда искал пути к отступлению – простому, безболезненному уходу. И возвращался к одинокому мужскому существованию. Уж таков мой удел, внушал себе я. Муж-неудачник опасался совершить очередную ошибку.

Но с Мариной все обстояло иначе.

Конечно, я принялся ухаживать за ней с нашей первой встречи на званом обеде у одного из общих знакомых. Да и кто бы не принялся? Она была высокой, стройной и красивой. Увы, мои попытки разбились о каменистый грунт. Она ограничилась дружескими контактами, усомнившись, стоит ли иметь дело с одноруким мужчиной, явно ниже ее ростом.

К счастью, общий приятель стал поддерживать меня в «командной игре» и убедил Марину, что единственное свидание – это отнюдь не конец света. Она нехотя согласилась с его доводами. Я решил отказаться от экстравагантного и дорогого вечера в Опере и «Айви», предложил ей послушать джаз внизу, на Пьяцца, в парке.

– Терпеть не могу джаз, – призналась она, когда мы там появились.

Незавидное начало свидания.

– О'кей, – отозвался я. – Выбор за вами.

Она предпочла пройти наверх, где мы заказали скромную пиццу и бутылку вина. Мы просидели в ресторане три часа, чувствуя, как тает прежний холодок. На исходе третьего часа он уступил место теплоте и взаимной симпатии. Мы выпили вторую бутылку. А потом она уехала домой в такси. Одна.

Помню, как я возвращался тогда поздно вечером по Эбури-стрит. Одиночество не разочаровало меня. Напротив, я обрадовался, что не предложил ей присоединиться ко мне. Но сам не знал почему и не был уверен в том, что поступил правильно.