– Плесни мне виски с содовой, Грэг, – сказал ему Джон и повернулся к Роману. – Как вас зовут, мистер?

– Роман.

– Гм, какое странное имя. Из каких вы мест будете, позвольте узнать?

Роман улыбнулся непосредственности американца. Или здесь все приезжие знакомятся так просто? A la guerre comme a la guerre.

– Я русский. Из Москвы.

У бармена вытянулось лицо, и без того длинное.

– Но вы же сказали, что вы американец!

– Я этого не говорил, – возразил Роман. – Я лишь сказал, что учился в Лондоне. Но в Лондоне может учиться кто угодно, верно?

– А, черт! Это розыгрыш! – хлопнул себя по лбу бармен. – Отлично, сэр! Первый раз я так попался. И я умею ценить хорошую шутку, – он поставил на стойку только что начатую бутылку виски. – Теперь вся эта бутылка – ваша.

– Пожалуй, мне одному столько не одолеть, – улыбнулся Роман. – Здесь без малого литр…

– Если вы не против, можете присесть за наш стол, – вмешался Джон. – У нас хорошая компания. И виски там придется кстати.

Бармен подмигнул Роману и, перегнувшись через стойку, сунул бутылку ему в руки.

– Грэг Перкинс знает толк в хорошей шутке и умеет за нее благодарить, – сказал он напоследок. – Желаю приятно провести вечер, сэр. Но кто бы мог подумать, что вы – русский?!

Решив, что в некотором роде это восклицание может сойти за комплимент, Роман захватил подаренную бутылку и вслед на Джоном отправился к его столу.

За ним, помимо Джона, сидели черноволосая девушка немногим старше двадцати и мужчина лет сорока конторской внешности. Они сидели рядом и что-то оживленно обсуждали, то и дело прихлебывая из пивных бутылок. Только девушка пила светлое пиво, а мужчина темное, почти черное.

Джон коротко представил Романа и указал ему место рядом с собой. Роман опустился на стул, с интересом присматриваясь к своим новым знакомым.

Девушку звали Эва Дорниг. На английском, на котором продолжился общий разговор, она говорила с сильным немецким акцентом, хотя меньше всего была похожа на немку. Скорее, учитывая смугловатый цвет кожи, иссиня-черные волосы и слегка горбатый нос, ее можно было назвать уроженкой этих мест, вот только ярко-голубые глаза сбивали с толку и наводили на мысль о смешении кровей.

Пол Стерлинг, напротив, был чистейшим британцем, что называется, до кончиков ногтей, и говорил с изысканными интонациями человека, получившего самое лучшее образование у себя на родине. Впрочем, держался он вполне дружелюбно и был заметно рад новому человеку.

– Чем вы занимаетесь, Роман? – спросил Джон, когда все были представлены друг другу.

– Я журналист, – коротко ответил Роман.

– А какую газету вы представляете? – тут же вскинула на него глаза Эва.

– Газету «Правда».

– Если не ошибаюсь, это бывший главный орган коммунистической печати? – вежливо заметил Пол.

– Не только бывший, но и нынешний, – с улыбкой ответил Роман. – Что вы заканчивали, Пол? Кембридж? Оксфорд?

– Кембридж, – лаконично сказал Пол.

– Работаете при британском посольстве?

– Именно так. Атташе по экономическим вопросам.

– Ну и как считают ваши коммунисты: имеют право американцы и их союзники оккупировать территорию суверенного Ирака, отстаивая при этом исключительно свои интересы? – запальчиво вмешалась Эва в разговор двух джентльменов.

– Коммунисты считают, что не имеют, – стараясь не улыбаться, ответил Роман. – Но лично я не коммунист и не имею однозначного ответа на этот вопрос.

– Я полагала, что все русские против вторжения в Ирак, – возмущенно оборвала его Эва.

– Эва потому так горячится, что представляет независимую немецкую газету «Хильфе» и является ярым противником действий союзных войск в Ираке, – с легкой улыбкой пояснил ее горячность Пол, прихлебывая из бутылки.

– Да, в отличие от некоторых дипломатов, я против оккупации Ирака, – блеснув на него непримиримым взглядом, твердо сказала Эва. – Каждый народ имеет неотъемлемое право на самоопределение. И навязывать ему чужую волю с помощью оружия – это беззаконно и преступно.

– Ребята, полно ссориться, – сказал Джон, поднимая свой стакан с виски. – Давайте лучше выпьем за наше знакомство и за нового друга.

– За знакомство! – кивнул Роман, выпивая свою порцию до дна.

Джон последовал его примеру. Эва и Пол слегка отпили из своих бутылок.

– Вы впервые здесь, Роман? – спросил Джон.

– Да, в этой стране впервые.

– Гиблое место, скажу я вам, – сказал, покачивая головой, Джон.

Он достал из пластиковой сигарочницы толстую темно-коричневую сигару и неторопливо раскурил ее, причмокивая от удовольствия. Эва скривилась, слегка отклоняясь от сизых клубов дыма, но ничего не сказала. Пол был совершенно невозмутим.

– Почему? – поинтересовался Роман, дождавшись, когда американец вытащит сигару изо рта.

– Да здесь никому ничего, кроме Аллаха, не надо. Вот я представляю строительную фирму «Хоган и К°». Мы строим автодороги. Хорошие дороги, смею вас уверить. Нашей фирме полсотни лет, и мало стран на земле, где не лежали бы наши дороги. Мы предлагаем Ираку на самых лучших условиях проложить автострады в самых гиблых районах. Там, где ходят только верблюды и ездят запряженные ослами повозки, будут проложены самые современные шоссе. Ведь это в несколько раз повысит экономическую мощь страны. Только дурак этого может не понимать. И что же мы слышим в ответ от иракского правительства? Подождите – вот и весь ответ. Скоро год как я торчу в этом богом забытом Ираке, слышу каждый день взрывы и выстрелы и никак не могу заключить контракт. Они говорят – подождите, и дальше этого дело не идет. Каждый раз я словно натыкаюсь на глухую стену. А почему? Да потому, что здесь никому ничего не нужно. Они делили власть между собой тысячелетия до нас и тысячелетия будут делить после. Здесь главное – кто сильнее и правильнее верит в Аллаха. А на все другое им наплевать. Но почему от этого должен страдать Джон Лейтон, вот чего я никак не пойму…

– Вы говорите так потому, что совершенно не знаете культуры этой страны и менталитет ее жителей, – не дав ему договорить, парировала Эва. – Вот типичная точка зрения американца: нагрянуть со своими никому не нужными проектами, всюду понастроить бетонных монстров, загрести побольше денег, пользуясь удобным моментом, и уехать к себе домой. И как всегда, вам нет никакого дела до экологии разрушенной вашими «благодеяниями» страны, до ее культурных и национальных традиций. Одна только голая нажива…

– Эх, девочка, – вздохнул Джон, покачивая головой. – Не может же человек разорваться. Наша фирма строит дороги – и хорошо, только дайте нам заниматься своим прямым делом. Вы – журналист, вот и пишите о том, что видите. А дипломаты пусть разгребают весь этот мусор. И что толку спорить о том, что меня не касается, если ничего от этого не изменится? Разве я не прав?