Он обратился за поддержкой к Полу, а затем к Роману, но и тот и другой предпочли отмолчаться и не вступать в спор с юной энтузиасткой. Какой смысл ломать копья в этой неравной битве? Поживет – сама все поймет.

– Так думает каждый обыватель, сидя дома перед телевизором, и от этого все беды в мире, – не сдавалась Эва. – Все трагедии – от человеческого равнодушия.

Теперь и Джон счел за лучшее промолчать. Он глянул на Романа и красноречиво перевел взгляд на бутылку с виски. Роман улыбнулся и налил ему и себе сразу по полстакана.

– Вот это по-русски! – восхитился Джон.

– Вам доводилось сидеть за одним столом с русскими? – спросил Роман.

– И не один раз! Здесь полно русских, наверное, не меньше, чем американцев. В гостинице рядом со мной они занимают несколько номеров. Отличные ребята. Зайдите как-нибудь ко мне, я вас с ними познакомлю. А то хотите, пойдем прямо сейчас? Я живу недалеко отсюда, всего каких-то десять минут езды на такси. Можно будет очень неплохо выпить у меня в номере.

– В другой раз, – сказал Роман и на всякий случай пояснил свой отказ: – Со своими земляками я всегда успею поговорить, хотя бы даже и дома. Но познакомиться и пообщаться с такими замечательными людьми, как вы, у меня другой возможности не будет, – он взглянул на Эву. – Поэтому, если вы не против, я посижу еще немного здесь, за вашим столиком.

– Ну что вы! – вдруг потупилась Эва. – Да сидите сколько хотите. Мы все здесь только гости.

– Отлично сказано! – воскликнул Джон. – Предлагаю за это выпить.

– Можно мне немного виски? – спросила робко Эва.

Похоже, при всей своей воинственности в вопросах политики была она девушкой довольно скромной и не избалованной мужским вниманием. Хотя, несмотря на некоторую грубость черт, свойственную арабским красавицам, Роман находил ее очень привлекательной, к тому же ее возраст и сопутствующая этому возрасту свежесть всегда притягательны для мужчины, которому вот-вот стукнет сорок.

– Конечно, фройляйн, – сказал он на немецком. – Одну секунду.

Он подошел к бару и спросил у Грэга еще два стакана. Тот широко ухмыльнулся, подмигнул всей половиной своего длинного лица и поставил стаканы на стойку.

– Желаю успеха, мистер шутник!

– О чем вы, Грэг? – улыбнулся Роман.

Он вернулся к столу и налил Эве и Полу виски, несмотря на слабые протесты последнего.

– Друзья, – сказал Роман, – все равно эта бутылка досталась мне в качестве приза. Так что я буду очень вам благодарен, если вы поможете мне с ней справиться.

– Прекрасные слова, – снова восхитился Джон. – Роман, вы прирожденный оратор. Давайте же выпьем за все, что было сказано, а то это прекрасное виски в конце концов вычихается и превратится в воду.

Роман поднял свой стакан и поочередно чокнулся со всеми. Джон выпил свою порцию до дна – просто перелил ее в себя – и тут же затянулся сигарой в качестве закуски. Эва с трудом осилила ту каплю, которую ей налил Роман. Пол неторопливо сделал один большой глоток из стакана, один из бутылки с пивом и, как и положено истинному британцу, остался совершенно невозмутим. Однако глаза его стали смотреть на мир гораздо благодушней.

– Вы знаете немецкий? – спросила, отдышавшись, Эва.

– Немного, – поскромничал Роман. – В пределах университетской программы. Вы позволите мне закурить, милая Эва? – спросил он по-немецки.

– Курите, пожалуйста, – махнула рукой Эва. – Мистер Лейтон курит и никогда не спрашивает разрешения.

Джон на ее слова лишь сморщился, как от горького, и от души затянулся своей сигарой.

Роман тоже закурил сигарету, деликатно пуская дым в сторону. Пол тем временем сделал еще один глоток виски, не менее основательный, чем первый, и снова запил его пивом.

– Я тоже знаю немецкий, – вдруг сообщил он. – И очень неплохо. И еще русский. Русский не так хорошо, но все-таки в случае надобности смогу объяснить, кто я такой и что мне нужно. У нас были славные профессора, они умели привить любовь к своим предметам.

– И я знаю русский, – сказала просто Эва. – Мои родители научили меня ему. А еще я свободно разговариваю на арабском, это мой второй родной язык.

– Зато я, кроме своего, не знаю никакого другого, – гордо заявил Джон. – Мы, американцы, не очень-то любим учить чужие языки.

– Ну да, – кивнула Эва, – вы предпочитаете, чтобы весь мир разговаривал на вашем.

– Ну, это слишком громко сказано, юная леди, – возразил Джон. – Хотя доля правды в ваших словах есть, хе-хе-хе…

Эва одарила его презрительным взглядом, но решила, что дальнейшая трата слов будет напрасной. Все равно каждый останется при своем мнении, особенно этот старый янки, который ни о чем, кроме своих дорог, не думает и думать не хочет.

– Чудная девочка, скажу я вам, – прошептал Джон на ухо Роману. – Настоящая арабская кобылка. Был бы я помоложе – уж я бы ее объездил, точно вам говорю, – при этом он облизнулся и покосился на бутылку, в которой виски еще оставалось примерно на треть.

Роман налил ему, себе и Эве. Пол, когда он поднес горлышко бутылки к его стакану, накрыл стакан ладонью и отрицательно помотал головой.

– Завтра много дел, – пояснил он. – Нужна свежая голова. С меня достаточно, благодарю вас.

– Нам больше достанется, – пробормотал Джон, опрокидывая свою порцию.

Роман чокнулся с Эвой и медленно выпил, глядя на нее. То ли виски был таким крепким, то ли девушка настолько хороша, но с каждой минутой она нравилась ему все больше.

– Пойдемте потанцуем, Эва, – предложил он, ставя стакан на стол.

– Пойдемте, – легко согласилась она.

Роман поднялся, протянул ей руку и увлек за собой на танцплощадку.

Как раз началась медленная композиция. Он обнял ее за гибкую талию и тут же ощутил, как упруго подалось под рукой все ее тело. Что там говорил Джон об арабской кобылке? Сравнение хоть куда.

Эва, не робея, вся пунцово-розовая от выпитого виски, близко прижалась к Роману высокой грудью. Теперь ее яркие голубые глаза были совсем близко от него.

– Вас, наверное, удивляет, что я, немка, похожа на местную жительницу? – спросила она.

– Немного, – признался Роман, вдыхая тонкий аромат ее духов и нежной кожи.

– Все дело в том, что мой отец – сириец. Они с мамой, чистокровной немкой из Восточного Берлина, познакомились в Москве, в начале восьмидесятых. Они учились в Институте дружбы народов, жили в одном общежитии, ну и между ними возникла любовь…

– Красивая история, – улыбнулся Роман, подумав, сколько таких историй возникало в ту пору не только в Москве, но и на всей территории Советского Союза, в каждом областном либо республиканском центре, где имелся мало-мальски приличный вуз.

– Очень красивая и очень романтическая, – подтвердила Эва. – Мои родители до сих пор очень любят друг друга.