— Ах, о том странном человеке, — быстро отозвался Каван. Он, как и все остальные касты фаэ, считал работу Искателей загадочной и таинственной, поэтому все, выходящее за рамки обычного распорядка вещей, преисполняло его надеждой. — Он все еще является тебе в видениях?

— Да, Каван, он беспокоит мое внутреннее зрение, — ответила Дуинуин. — И не только зрение, но и слух, обоняние и вкус.

— Как это необычно! — взволнованно воскликнул эльф.

— Да, необычно, — спокойно согласилась Дуинуин, глядя, как на юго-востоке сверкает под лучами заходящего солнца залив Эстарин.

— Тогда, возможно, в нем и заключается ключ к новой истине[5], которую ты ищешь? — сказал Каван. — Он должен быть ответом! У нас осталось так мало времени...

— Я прекрасно это помню, Каван, — сказала Дуинуин, искоса взглянув на эльфа. — Искателей нельзя торопить. Новые истины невозможно открывать каждый час. Они приходят к нам, а не мы к ним.

— Но ты сама сказала, что наши судьбы зависят от новой истины, — почти проныл Каван. — Без нее Кестардис может пасть под гнетом рока!

Дуинуин сдержала раздражение, как обычно обуздывала большинство других эмоций. Невозмутимое спокойствие очень помогало в ее деле.

— Никто лучше меня не помнит об ответственности перед королевой, Каван, — холодно произнесла она. — Человек, являющийся мне во снах, может быть ключом к новой истине, которую я ищу, — а может не быть. Не от Искателя зависит, когда и где ему явится новая истина.

Каван промолчал, что случалось с ним очень нечасто. Дуинуин почувствовала, что обидела эльфа.

— Если ты так интересуешься этим, я видела человека не только во сне, — быстро сказала она.

— Ты видела его здесь?

Эльф спрыгнул с плеча хозяйки и тревожно запорхал туда-сюда перед ее лицом.

— Расскажи мне! Расскажи!

— Сегодня я гуляла по лесу, а почему мне этого захотелось, не могу тебе точно сказать, — ответила она.

Дуинуин не могла объяснить мотивы своих поступков, потому что сама не была в них уверена. С ней всегда так бывало: она никогда до конца не понимала, какие глубинные силы движут ею, направляя на поиски новых истин. Для тех немногих Искателей, с которыми она разговаривала, это тоже оставалось загадкой. Что привело ее сегодня в лес и почему именно на эту тропинку? Какие причины заставили ее появиться на этом месте в определенное время? Она не могла объяснить, но не могла и сказать, что ее прогулка была совершенно случайной. То была еще неоткрытая истина, значит, о ней не следовало говорить.

— Я не могу объяснить, что побудило меня сюда явиться, но все-таки я прилетела сюда и принесла свое кружевное плетение. Сидя в лощине у реки, я мысленно увидела человека из моих снов и вспомнила, что уже видела его раньше[6]. Он стоял на коленях в воздухе над лощиной и плакал. Он пытался дотянуться до меня сквозь мое кружево, словно это самое кружево было непреодолимой преградой.

— Ты поняла его слова, госпожа? — спросил Каван, широко распахнув глаза. — Он поведал тебе новую истину?

— Нет. — Дуинуин опустила глаза. — Его слова звучали резко, как стук камней, что катятся вниз по склону. Почему-то мое кружево причиняло ему боль, хотя каким образом, я понятия не имела. Я даже распустила плетение, чтобы проделать в узоре брешь.

— И ему стало легче, госпожа?

Дуинуин слегка улыбнулась.

— Я в этом не уверена, Каван. Стоило мне проделать дыру в кружеве, как он упал.

— Ты сдернула его с неба? — удивился Каван.

— Я его не сдергивала, — повторила Дуинуин. — Он вдруг сам упал.

— Через дыру в твоем кружеве? — переспросил Каван, удивленно приподняв брови.

— Я не уверена, — ответила Дуинуин. — Но я точно видела, что он упал. В тот момент мне показалось, что он устремился вниз по реке Сандрит к водопадам, где я встречала его раньше.

Каван метнулся к вершине водопада, свет от его мерцающей фигурки отразился в бурлящей воде.

— Я его не вижу, госпожа!

— И я тоже, Каван. — Дуинуин скрестила руки на груди.

Тьма сгущалась. Ей пора было вернуться, пока ее не хватились.

— Теперь он больше стоит перед моим мысленным взором.

— Может, в том и заключается его дар — в способности исчезать?

Дуинуин покачала головой.

— Думаю, у него нет дара, Каван.

Эльф замер в воздухе.

— Нет дара? У всех существ Фамарина есть дары — дары богов! Может, у него есть крылья?

— Нет, у него нет крыльев, Каван. Он не умеет летать.

— Тогда жабры? Может, он из морского народа?

— Нет, он прикован к земле.

— Тогда он — змея?

— Нет... И нам пора возвращаться.

Эльф снова опустился на плечо Дуинуин.

— Этого не может быть. У всех созданий на Фамарине есть дары.

Дуинуин посмотрела на северо-восток. За скалой виднелась излучина, а вдали — хрустальные башни Кестардиса, величайшего города на землях Сине'шаи. Его широкие улицы лучами разбегались от берега залива, уходя в глубь суши. Великолепные изящные башни тянулись к небу, на котором уже загорелись звезды. Башни эти светились собственным неярким светом.

— Пожалуйста, Искательница, — в голосе эльфа снова зазвучала тревога, — скажи, в этом существе заключается та истина, что ты ищешь?

— Нет, Каван, — ответила Дуинуин, все еще любуясь на несравненную красоту столицы своего народа. — Хотела бы я, чтобы это было так! Если я не открою новую истину, некое невиданное прежде сочетание истин... Тогда, боюсь, все, что нам дорого, погибнет еще до конца лета.

С этими словами Дуинуин расправила изящные крылья и взмыла в ночное небо. Но и с высоты она продолжала, не отрываясь, смотреть на родной город.

Кестардис был старше самых старых фаэри — а это очень солидный возраст. Никто из ныне живущих не помнил точно, когда его основали — история города восходила к Семи Лордам... И такое происхождение порождало неизбежные проблемы.

Память фаэри, или фаз, как они еще себя называли, и впрямь была очень долгой. Их истории рассказывали о вечности и бессмертии фаэри. Древние тексты повествовали, что бессмертие — один из даров, которые боги преподнесли фаэ. Фаэри Фамарина проводили жизнь, познавая одну истину за другой, достигая разных уровней просветления — но не больше и не меньше, чем предписывали границы их каст. В поисках истины заключался смысл их существования. Все знали, что когда фаэри достигает понимания абсолютной истины, он переходит в Великую Истину, где дух отделяется от тела и объединяется с богами.