— Для разнообразия полезно примерять новые роли — кругозор расширяется.

— Из тебя получится отменная звезда — изрекать пафосные штампы ты уже научился, дело за малым.

— Ну вот ты и улыбнулась, — подловил ее Вадим. — Не хотелось отпускать тебя в паршивом настроении.

Они попрощались. Марина преодолела несколько шагов до машины, пискнула брелоком сигнализации и уже открыла дверцу, когда затылком почувствовала на себе чей‑то взгляд. Она заозиралась по сторонам, но источник беспокойства не обнаружила. После встречи с Рябкиной аноним ей больше не звонил, и Летова не имела понятия, хороший это знак или плохой. Она поспешно нырнула в салон, завела двигатель и рванула с места.

* * *

Марка сидела на подоконнике у открытого окна и взирала на поселок с высоты третьего этажа. Пятиэтажный кирпичный дом был единственной высоткой в округе. Районная администрация выделяла учителям квартиры в надежде, что те задержатся в поселке подольше. Маркина мать, Вера Ивановна, устроилась в школу учителем истории, за что и была наделена трехкомнатными хоромами.

Мара грызла ногти, вспоминая недавний диалог с преподавателем экологии. После того как она обнаружила незаконную вырубку в заповедной зоне, Петр Сергеевич пообещал, что разберется с ситуацией и натравит на нарушителей инспекторов. Несколько дней Марка жила в предвкушении торжества справедливости: рубка будет остановлена, виновные наказаны — и она, обычная школьница из богом забытого поселка, окажется к этому причастной, уйху!

Однако обрадовалась она рано.

— Мы с тобой подняли бурю в стакане воды, — заявил Петр Сергеевич сегодня утром, когда она забежала в школу, чтобы поинтересоваться новостями. — Замеченная нами лесосека — легальная. На участок выдан лесорубочный билет, так что все в порядке. Мы зря паниковали.

— Вы сами видели этот билет?

— Конечно, видел. Черным по белому: вырубке подлежит сто кубометров древесины, — раздраженно ответил мужчина — ему было странно и неловко отчитываться перед ученицей.

— А как быть с заповедной зоной?

— Я же сказал, беспокоиться не о чем. — Его ноздри затрепетали. — Я все проверил. Ты что же, считаешь себя умнее в этом вопросе?

Мара поплелась домой, где весь день не находила себе места. Казалось бы, проблема исчезла сама собой, но оставила после себя тревожный осадок. Что‑то не давало девочке покоя. Она слонялась из комнаты в комнату, ощущая, что упустила нечто важное.

Какое‑то время мать следила за ее бесцельным шатанием, а затем не выдержала:

— Ну чего ты дергаешься? Объяснил же человек: волновались вы напрасно. И переключись на что‑нибудь стоящее! Твои листочки и козявочки не прокормят тебя в будущем. Ты должна подумать о выборе нормальной профессии. Впереди выпускной класс, а ты еще не решила, в какой вуз и на какой факультет поступать!

Мара от изумления даже рот открыла:

— Как это не решила? Я уже говорила, куда буду поступать!

— Это на эколога‑то? Ты все шутки шутишь?

— Я серьезно.

Мать посмотрела на нее таким грустным, укоризненным взглядом, будто хоронила котенка, по глупости вывалившегося из окна, — «эх, нелепое ты создание»…

Выкрутасы дочери стали приобретать опасные масштабы. Посещать кружок юного натуралиста в свободное от занятий время — еще куда ни шло. Но связывать с этим свою дальнейшую жизнь — бред и ребячество. Вера Ивановна надеялась, что дочка хоть и встает в позу, но в конечном итоге сделает правильный выбор.

— Пора взрослеть, дорогая. В шестнадцать лет надо проявлять больше ответственности.

Марка хотела сказать, что она давно проявляет ответственность, потому и прислушивается к своим внутренним потребностям. Ей интересно все, что связано с природой, и она уверена, что на этом поприще добьется многого. Ведь когда любишь свою работу, то делаешь ее качественно. Да, труд эколога низкооплачиваем, но разве это главное? Она могла бы долго и красноречиво объяснять маме, что сотню раз взвешивала все «за» и «против» и решила не предавать мечту. Но мама вряд ли бы поняла…

Мара поглядела вниз: дворник лениво подметал территорию перед домом. Вдалеке, за гаражами, виднелось голубое здание школы, а чуть правее — почта и детский сад. Широкая дорога вела в горку, которая затем полого спускалась вниз, прямо к притоку Амура. Можно было пойти на речку поплавать, чтобы отвлечься от назойливых мыслей, но сейчас полно мошек и оводов. Едва вынырнешь, насекомые тут же вгрызутся в мокрую кожу — удовольствие не для слабонервных. Лучшее средство спасения от мошкары и комаров — дым, но не разведешь же костры на пляже.

Марка решила искупаться после того, как вернется с огорода, поздно вечером, когда летающих тварей станет существенно меньше. Она надела спортивный костюм и кроссовки и вышла на улицу. Дачи жителей пресловутой пятиэтажки находились в шести километрах от поселка, возле Верхнего хутора. Нижний хутор — с тремя домами — располагался чуть ближе, у самого берега, и в один прекрасный момент был полностью затоплен в половодье. Пострадавшие обитатели вынужденно переселились в более высокое и безопасное место, откуда с тоской взирали на свои заброшенные лачуги.

Путь занимал меньше часа пешком. Грунтовая тропа вихляла меж зарослей древних деревьев, тишина лишь изредка прерывалась ревом мчащегося по ухабам мотоцикла или грузовика. Марка шагала быстро, иногда срываясь на бег, чтобы гнус (так называют уссурийскую мошку) не успевал примоститься на теле. После укуса открывается кровоточащая ранка, распухает и ужасно зудит. Чесать ее нельзя, чтобы не увеличить раздражение.

Добравшись до огорода, Марка сразу же запалила костер, набросала сверху свежей травы. Густой сизый дым застелился над грядками, отгоняя насекомых. Пару часов Марка окучивала картофель, затем обвязала соцветия подсолнухов марлей, чтобы птицы не выклевали все семечки, и засобиралась домой.

Ради разнообразия вышла на дорогу, обогнув хутор с другой стороны. Возле одного из дворов лежали длинные массивные бревна. Рядом стоял пропитого вида мужик и дымил папиросой.

— Добрый день, дядя Сема.

— Здорова, здорова. С фазенды возвращаешься?

— Ага. Отработала.

— А мне вот только предстоит. — Дядя Сема указал на бензопилу.

Мара понимающе закивала:

— Тут три дерева?

— Точно. Вот заказал шесть кубометров, привезли утром.

— Так вечер уже! Настраивались долго? — хихикнула она и внезапно посерьезнела. — Дядь Сем! Получается, что в среднем дереве — порядка двух кубометров древесины?

Дядя Сема важно задумался и смачно сплюнул, затушил папироску о надетую на колышек забора жестяную банку.

— Смотря в каком среднем дереве…

— В зрелом кедре, например.

— Хм. С одного ствола кубометра два деловой древесины будет. Это без вершинника. А зачем тебе?