Тайны Лакандонской сельвы

На следующее утро ровно в шесть тридцать Широши позвонил Савелию и пригласил его к себе в номер на ранний завтрак.

— Гидросамолет с пилотом заказан туристической фирмой, — невозмутимо сообщил он, со вкусом дожевывая свежайшую булочку, — а проводник Пабло, метис, знающий индейские языки, — человек моего Хосе. Мы с вами летим осматривать памятники древнейшей цивилизации майя.

В ходе полета Пабло восторженно рассказывал о том, какими выдающимися астрономами и архитекторами были древние майя. Бешеный слушал вполуха, но одобрительно кивал головой. Свое внимание он усилил лишь тогда, когда Широши стал рассказывать о необычной спортивной игре древних майя, немного напоминающей современный футбол…

Собирались два племени и набирали команду из нескольких воинов. Мячом служил набитый тряпками небольшой мешочек из кожи (в этот момент Савелий вспомнил тряпочный мяч, которым он играл в прогулочном дворике Бутырской тюрьмы), но играли в него своеобразно: бедрами или задницей. Мяч был довольно тяжелым, и удары по телу были ощутимыми.

Так же нужно было забить гол, но вместо ворот использовалось небольшое каменное кольцо, укрепленное не параллельно земле, как в баскетболе, а перпендикулярно. Причем игра шла до первого гола. А забивший игрок становился национальным героем, и его приносили в жертву богам, чтобы вымолить дождь или хороший урожай маиса.

Вторая спортивная игра чем‑то напоминала современный хоккей на траве. Точно так же использовались клюшки и мяч, похожий на вышеописанный. Ни ворот, ни каких‑либо колец не было. А мяч окунался в горючую смесь (вполне возможно, нефть), поджигался и вбрасывался на середину поля.

Игроки клюшками гнали горящий мяч, пытаясь загнать его за край поля соперника, где был вырыт ров. Огненный шар падал в ров, и в игру вбрасывался другой снаряд. Кто больше «забивал», тот и считался победителем.

Это состязание использовалось при каких‑то межплеменных спорах, как говорится, вместо войны. Спор выигрывал тот, кто побеждал в этой игре, и проигравший неукоснительно подчинялся «воле богов».

«Вот бы современным политикам и руководителям всех стран перенять мудрость древнего народа майя!..» — с улыбкой подумал Савелий…

Пилот сосредоточенно держал штурвал и за три часа пути не проронил ни слова. Похоже, он слышал все эти истории сотни раз, и они ему порядком надоели.

«Приводнились» они на небольшом озере, окруженном непроходимым тропическим лесом. В озеро впадала река, вода в которой была темно–коричневого цвета. У берега их ждали двое индейцев неопределенного возраста. Пабло поприветствовал их на странно звучащем для уха Савелия языке. Индейцы ответили с невозмутимым видом, с достоинством склонив слегка головы.

— Они говорят: «Добро пожаловать в штат Чиапас», — перевел Пабло и добавил, что индейцы принадлежат к народности цельтали, по–испански они не говорят. — Самолет заберет нас послезавтра после полудня. Таков обычный туристический распорядок.

Пилот, не покидая кабины, помахал им на прощание рукой. Индейцы жестами пригласили гостей в лодку. Она была узкая и явно выдолблена из ствола дерева. Единственной приметой цивилизации XX века служил допотопный мотор, укрепленный на корме. Один индеец занял место на носу, другой устроился сзади у мотора. Гости расположились в середине под дырявым брезентовым навесом. Мерно тарахтя мотором, лодка двинулась по петлявшей в лесу реке.

Бешеному доводилось бывать в тайге, где редко ступала нога человека, но ничего подобного этому тропическому лесу он до сих пор не видел никогда. Здесь как- то все причудливо переплелось — деревья, кустарники, лианы — и образовало зелено–коричневую, на первый взгляд совершенно неприступную стену.

Тут можно встретить около ста видов пальм, — не без гордости сообщил Пабло.

Лианы свисали низко над водой, и часто их клубки и узлы преграждали лодке путь, и индеец на носу ловко разрубал их острым мачете.

Воздух был влажный и пряный. У Савелия немного закружилась голова, а Пабло все сыпал и сыпал какими‑то индейскими названиями растений и цветов, зверей и рыб. Бешеный видел, что их гид гордится сельвой и почитает ее как мать родную, он понимал чувства Пабло, но разделить их не мог. Для него все, что проплывало мимо, была какая‑то экзотика — такое запросто может привидеться только во сне.

Через два часа лодка остановилась у некоего подобия полусгнившего от непомерной влажности Деревянного причала.

Дальше мы пойдем вдвоем, — по–русски объявил Савелию Широши, предварительно обменявшись несколькими фразами с Пабло на испанском.

Индейцы с безучастными лицами уселись на корточках, на берегу.

«Вдвоем, так вдвоем», — безо всякого удивления подумал Савелий.

Чувства страха у него давно не было. Прошел же когда‑то в одиночку тайгу, пройдем и эту, как ее там, «сельву», тем более вдвоем.

Широши вынул компас. Солнце едва пробивалось сквозь густую листву, а в чаще царил какой‑то туманный полумрак, во всяком случае, приличная видимость кончалась метрах в пятнадцати.

Вот кто не переставал изумлять Бешеного, так это Широши: рафинированный эстет и эрудит, богатей и игрок по жизни, он перемещался по этому тропическому лесу с такой уверенностью, будто бродил по покоям своего замка в Шотландии.

Конечно же Широши шел по какой‑то тайной тропе, причудливо петлявшей в лесу, но он умело находил едва заметное свободное пространство между толстенными стволами деревьев, зарослями кустарника и переплетениями лиан. Широши ловко орудовал одолженным у Пабло мачете, без труда перепрыгивал через ямки, канавки и валежник. Словом, чувствовал себя в этой чертовой сельве, как на собственном острове. Бешеный еще раз испытал к этому странному человеку искреннее уважение, он всегда ценил настоящие знания и силу.

Примерно часа через полтора Широши остановился.

Пора нам немного подкрепиться, — объявил он и вынул из кармана куртки приличных размеров серебряную фляжку с гербом и два маленьких, граммов на двадцать пять, серебряных стаканчика. Наполнив один, протянул Савелию: — Выпейте.

На вид жидкость была неаппетитная — какого‑то грязно–коричневого цвета и напоминала цвет воды в реке, по которой они только что плыли.

Что это? — принюхиваясь, поинтересовался Савелий: запах был незнакомый, но приятный.

Эликсир жизни, — на полном серьезе ответил Широши. — Мое собственное изобретение. Пришлось существенно усовершенствовать рецепты средневековых алхимиков, которые я обнаружил в манускриптах, хранящихся в библиотеке моего замка. Эликсир произвожу исключительно сам, в очень ограниченных количествах для собственных надобностей. Угощаю им только избранных, да и то крайне редко.

«Ну, вот опять его понесло», — с тоской подумал Бешеный.

Он никак не мог взять в толк, как в этом человеке уживались блистательный ум, безусловно выдающиеся способности, жестокая деловая хватка и такое безудержное, чисто подростковое бахвальство.