— Ты нанял тележку, Риос? — спросил дон Баррехо.

— Да, шурин, — ответил красавчик.

— Ты знаешь, чтó нам предстоит сделать?

— Сестра мне все объяснила.

— Шпагу-то ты хоть прихватил? Дело может плохо кончиться.

— Ты же знаешь, что я больше привык орудовать дубиной. Вот ее я взял с собой.

— Тогда за дело. Панчита, посвети.

Мужчины спустились в погреб, не без труда подняли большую бочку и, изрядно помучившись, водрузили ее на тележку, стоявшую у дверей таверны. Бочку установили в вертикальном положении, чтобы не нарушить сон фламандца.

— Запри дверь и никому не открывай, — предупредил дон Баррехо Панчиту.

— Когда ты вернешься? В какое еще приключение ты вляпался, милый? Мы так спокойно жили!..

— Когда речь заходит о сокровищах великого касика Дарьена, нельзя колебаться и поднимать руки, женушка, — ответил гасконец. — Да и потом в моих венах течет кровь ста тысяч авантюристов, и я уже начал быстро стареть в этой своей таверне. Риоса я отошлю назад. Он составит тебе компанию до моего возвращения.

Гасконец обнял жену и пристроился позади тележки, тогда как могучий кастилец тянул повозку лучше всякого мула.

Эта ночь была не лучше предыдущей. Ветер несся над темными улицами с тысячей завываний, ломая длинные листья роскошных пальм и опустошая сады; дождь ни на мгновение не прекращался.

Брат Панчиты и дон Баррехо, — один из них тянул тележку, другой — толкал, — уже добрались до конца улицы, когда навстречу им вышли трое мужчин, находивших наслаждение в водной купели и мирно беседовавших между собой.

— Ого! Куда это вы тащите в столь поздний час такую малюсенькую емкость? — спросил один из них, приближаясь к тележке.

— В порт, — сухо ответил дон Баррехо.

— А не стоит ли попробовать это вино, прежде чем его вылакают перуанцы или чилийцы?

— Товар опечатан, — ответил гасконец, не переставая толкать тележку.

— Черт побери!.. — возмутился другой встречный. — Можно проткнуть брюхо этой бочки и высосать немножко жидкости. Или ты думаешь, что у нас не хватит пиастров, чтобы заплатить?

— Это не мое вино.

— Ты зря пытаешься надуть нас. Мы узнали тебя. Ты ведь — хозяин таверны с призраками.

— Короче, что вы хотите? — спросил гасконец, у которого кровь побежала быстрее.

— Выпить, черт тебя подери!.. — в один голос ответили трое незнакомцев, преграждая дорогу Риосу.

— Что выпить?

— То, что залито внутри, карамба, — пояснил один из троицы.

— Что ж! Если хочешь, подними крышку, и я брошу тебя к ногам зверя, сидящего там, внутри. Ну, храбрец, хочешь взглянуть? Ты ведь не знаешь, что там спрятан ягуар?

— Шутишь! — дружно вскрикнули трое.

— Ну-ка приложите к бочке свои ослиные уши и послушайте, — сказал дон Баррехо.

Как раз в этот момент фламандец всхрапнул, да так сильно, что даже бочарные клепки задрожали. Незнакомцы, нисколько не убежденные словами владельца таверны «Эль Моро», обступили тележку и вытянули головы в направлении бочки. Услышав хриплый рык, они в испуге отскочили.

— Carrai! — закричал один из них. — Хозяин вывозит привидения, поселившиеся в его погребе!.. Ходу, друзья!..

— И побыстрее, а то выпущу ягуара, — подстегнул их дон Баррехо. — Это пострашнее всяческих привидений.

Трое незнакомцев во всю прыть помчались прочь и быстро растворились во мраке.

— Пьяницы иногда тоже могут принести пользу, не так ли, Риос? — прокомментировал их исчезновение дон Баррехо.

— Если бы они не отстали, мне пришлось бы хорошенько поработать дубинкой, — ответил кастилец и продолжил свой путь.

— Ты знаешь, где находится посада «Рио-Верде»?

— Да, шурин.

— Там мы на время остановимся.

Дождь все не прекращался, и оба путника промокли до костей. Через двадцать минут они подошли к посаде «Рио-Верде». Как и предполагал дон Баррехо, их уже ждали в маленьком патио[33] Мендоса, Буттафуоко и Вандо. Обменявшись с пришедшими парой слов, буканьер и флибустьер вынесли из дома человека, не подававшего признаков жизни.

— Это он должен составлять компанию Пфифферу? — спросил гасконец, поторопившийся снять крышку с бочки.

— Да, — ответил баск.

— По-моему, он мертв.

— Мы его напоили, чтобы он не кричал.

— Это — опасная процедура, и ее нельзя применять к раненым.

— Ну, даже если он умрет, дружище Арнольдо останется.

Они подняли мнимого сына испанского гранда и с всевозможными предосторожностями опустили в бочку, положив рядом с фламандцем.

— А теперь поскорее в порт, — сказал Буттафуоко. — Мы будем охранять тележку, а Вандо покажет дорогу.

— Хорошая ночка для путешествия в бочке, — рассмеялся дон Баррехо. — Я предпочел бы оказаться рядом с Пфиффером; по крайней мере был бы под крышей.

Под непрекращающимся ливнем тележка почти мчалась по темным и пустынным улицам, потому что теперь и Мендоса подталкивал ее; Вандо указывал дорогу, а Буттафуоко находился в арьергарде.

Ночная стража, верно, попряталась в какое-нибудь укрытие, чтобы хоть немного отдохнуть от бешенства природы.

Тихий океан по-прежнему яростно ревел, и этот гул временами пугающе усиливался.

Уже показались фонари заякоренных в порту судов, то и дело подбрасываемых гребнями волн, уже Вандо объявил, что караван приближается к нанятому домику, когда послышались шаги бегущих людей, стремившихся в отчаянном порыве настигнуть наших героев.

— Стой, Риос!.. — крикнул дон Баррехо, поднимая свою драгинассу.

Могучий кастилец остановился и схватил в руки одну из тех сучковатых дубин, которыми ловко пользуются крестьяне Ла-Манчи;[34] порой эти дубинки оказываются лучше любой шпаги.

— Далеко еще до дома? — спросил Буттафуоко у Вандо.

— Шагов двести, но лучше будет, если те, кто за нами охотятся, не увидят, как мы туда входим. Возможно, это агенты маркиза, и они следят за нами.

— Tonnerre!.. Тогда драка будет серьезной, — сказал дон Баррехо. — У меня появилось дикое желание напасть на этих негодяев.

— И у меня, дружище, — поддержал его Мендоса. — Эта бочка просто не могла добраться до места без какой-нибудь нежеланной встречи. Черт побери!.. Это же ясно, как в свете маяка!..