– Товарищ полковник, говорит подполковник Гуров, нахожусь в медвытрезвителе. – Он повернулся к лейтенанту. – Ваш адрес? – Продиктовал адрес в трубку. – Прошу прислать машину.

– Уже известно. Послали. Позор! – ответил дежурный и положил трубку.

Гуров ни позора, ни стыда не ощущал, наоборот, им овладело чувство эйфории, подъема.

С улицы буквально ворвался майор с повязкой «Помощник дежурного по городу». Мазнув по Гурову равнодушным взглядом, он крикнул:

– Дежурный! – Увидев стоявшего рядом лейтенанта, не снижая голоса, словно разговаривал через улицу, продолжал: – Помощник дежурного по городу майор Чекалин. Ваш регистрационный журнал!

Больше десяти лет назад, когда Гуров был переведен в Управление МУРа, Чекалин был уже «старичком». Мягко говоря, не шибко умный, авторитетом среди оперативников не пользовался, недавно его перевели в дежурную часть, где он дослуживал до пенсии. Естественно, что Гурова, который обошел его по должности, званию и, конечно, авторитету, Чекалин не любил.

– Что вы кричите, майор? – спросил Гуров. – Люди спят, а я здесь.

Какие-то сдвиги в мозгу Гурова явно произошли, так как только сейчас он сообразил, что голый, и представил, как выглядит со стороны.

– Гуров? – Чекалин приглядывался, даже затряс головой. А когда узнал, не сдержал улыбки. – Лейтенант, отдайте гражданину одежду, к восьми утра в Управление доставьте рапорт на мое имя.

В специальной комнате Гуров неторопливо оделся, в дверь то и дело кто-то заглядывал из дежурного наряда, неожиданно появилась голая волосатая фигура его «освободителя».

– Ешь твою мать, начальник, ну теперь тебе будет, – прошептал он, качнув лохматой головой.

– Давай, давай, ложись на место, – окликнули из коридора, и «освободитель» исчез.

Гуров долго возился с карманами брюк и пиджака, которые оказались вывернутыми так тщательно, что подкладка не желала заправляться на место.

Затем он расписался в протоколе, что вещи ему возвращены, никаких документов, ни денег, даже носового платка при нем не оказалось, лишь связка ключей.

– Где меня подобрали, лейтенант? – спросил Гуров, поправляя галстук.

– Мерзляковский переулок, у дома четыре.

– Утром с рапортом пришлите весь наряд, водителя машины тоже, – Гуров замялся, решая, как попрощаться. Не говорить же «до свидания». Затем сказал: – И распорядитесь, чтобы вытерли пол в туалете.

В машине Чекалин со вкусом закурил и, выпустив тугую струю дыма, сказал:

– Ну теперь, Гуров, ты действительно стал самым знаменитым сыщиком Москвы и Московской области.

– Не сомневаюсь в тебе, Семен, – сухо ответил Гуров. – Соедини меня с дежурным.

– К чему? Через пять минут ты полковника увидишь.

– Майор, соедините меня с дежурным.

– Сейчас бы мог гонор свой не показывать, – ответил Чекалин, но снял трубку внутреннего телефона, передал Гурову.

– Товарищ полковник, снова Гуров беспокоит. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы меня отвезли в медчасть, где я могу сдать кровь на анализ.

– Черт бы тебя побрал, сыщик, – в голосе полковника проступили человеческие нотки, – дай трубку Чекалину…

Алкоголь в крови Гурова не обнаружили, врач сделал ему укол, заставил выпить горький порошок и приказал выспаться. Майор Чекалин расстроился, отвез подполковника домой, а заключение экспертизы – в Управление.

Вернувшись домой, Гуров принял душ, поставил будильник на семь и сразу заснул.

Он проснулся за несколько минут до того, как зазвонил будильник, и начал вспоминать ужин в ресторане «Загородный». Вскоре удалось восстановить события до мельчайших подробностей. Он выпил рюмку водки из общего графина, воду разливал Лебедев, но из одной бутылки… Иван принес шашлыки и две бутылки минеральной воды. Вот!

Бутылки были открыты. Гуров это вспомнил точно: из одной Иван наполнил бокал Гурову, вода была холодная, и он выпил ее залпом. Здесь. В конце концов, в какой момент конкретно и что именно ему подсыпали, значения не имеет. Он попался, словно мальчишка, теперь можно хоть десять заключений представлять – попал в вытрезвитель, и точка. Придется писать рапорт, объясняться с Орловым, с Турилиным, а уж разговоры среди оперативников представить нетрудно.

Он поднялся в отвратительном настроении, выпил чашку кофе; сидя в кухне, философствовал, что одиночество имеет не только положительные стороны, к каким-либо конкретным выводам не пришел, так как ожил телефон, и с одиночеством было покончено. Первым позвонил Орлов.

– Как себя чувствуешь? – не здороваясь, спросил он. – Я не твоим душевным состоянием интересуюсь. Ноги, руки, голова?

– Великолепно.

– Плохо. Придется врать. Ты болен, неожиданно поднялась температура. Ты в отпуске, больничный не нужен. В Управлении без моего разрешения не появляться. Генералу я доложу, хотя он, конечно, уже в курсе, – Орлов говорил быстро, в конце выдохнул и спросил: – Лебедев?

– Он.

– Сопляк ты, хоть и подполковник.

– Петр Николаевич, тебя убийца, разгуливающий по городу с пистолетом в кармане, не интересует? – ласково спросил Гуров.

– Лева, не паясничай! – Орлов сердито засопел. – У нас в Тимирязевском три трупа. Не до твоих фантазий, сиди тихо, отдыхай, – и положил трубку.

«Точно, не до меня», – понял Гуров, больше ни о чем подумать не успел, как телефон вновь зазвонил.

– Лев Иванович, майор Крячко беспокоит, как здоровье?

– Отлично, Станислав. Ты по Тимирязевскому задействован?

– Неизвестно еще.

– Выяснится, позвони. Ты мне срочно нужен.

– Смеешься?

– Кажется, нет. Звони. Подожди, – спохватился Гуров. – Сейчас в дежурную часть прибудет экипаж патрульной машины вытрезвителя. Потолкуй с каждым в отдельности, включая водителя. Тряси до тех пор, пока из них правда не посыплется. Меня не могли бросить в переулке, а они доложили дежурному, что подобрали меня в Мерзляковском. Врут. Добудь правду, Станислав. Она не для моей реабилитации нужна, для дела.

– Сделаем. Не скучай.

Только Гуров положил трубку, телефон взорвался междугородным звонком.

– Подполковник? – раздался восторженный голос Ольги, которая была для Гурова и дочерью, и другом, а официально по табели родственных отношений являлась свояченицей, а если проще, младшей сестрой жены. – Докладывают административно высланные, у них полный порядок. Какова оперативная обстановка в Москве?

Гуров начал доклад, про себя думая, что, видимо, научился врать профессионально, так как сочинял легко, непринужденно, и голос у него был веселый и естественный.

Когда Иван вывел засыпающего на ходу Гурова из ресторана и усадил в такси, водитель сказал: