Но в этот день так и не добрались: не успели пройти еще несколько километров, как в небе опять появились Ю-87. Это, судя по всему, была вторая волна бомбардировщиков. Они по-прежнему шли на большой высоте – чтобы не достали счетверенные «максимы», но уже без прикрытия «мессеров» – очевидно, гитлеровцы больше не опасались атаки советских истребителей.

Майор Дымов заметил далеко в небе черные точки и приказал глушить мотор. Быстро натянули маскировочную сетку, замерли в тревожном ожидании. Заметят или нет?

Заметили. Один из «лаптежников» вдруг отделился от общей массы и резко пошел вниз. Виктор Михайлович выругался: «Твою мать!..» Как он смог увидеть спрятанный под сетью танк? Непонятно… Может, по тени на земле? Как ни укрывайся, а черный силуэт вырисовывался четко…

Впрочем, чего гадать, надо спасать танк… И себя тоже. Хорошо, что самолет был всего один – вероятно, гитлеровцы решили, что этого вполне хватит. Цель-то одиночная, легкая, уничтожим без проблем. В самом деле, куда деваться танку в открытой степи? Ни спрятаться, ни укрыться.

Майор Дымов крикнул Денису Губину:

– Заводи!

Теперь главное – успеть увернуться, а для этого нужно двигаться. Ни одна танковая броня (даже такая, как у КВ-9) не выдержит попадания авиационной бомбы. Если даже рядом ляжет – все равно очень неприятно, ударная волна, как гигантский молот, обрушится на машину…

На полной скорости рванули вперед – под сеткой, снимать некогда, да и незачем. «Юнкерс» перевернулся верх «лаптями» и с мерзким завыванием пошел вниз. Резкий, рвущий душу звук наполнил воздух…

– Влево! – крикнул Дымов Губину.

Тот налег на рычаги, тяжелая машина резко свернула, уходя от удара. Стой! – приказал Виктор Михайлович.

Танк тяжело качнулся и замер. Летчик уже сбросил бомбы, но они легли там, где должен был находиться «Клим Ворошилов». Взрывная волна ударила по танку, но не слишком сильно – взорвалось на приличном расстоянии. Промазал!

Но это еще больше раззадорило пилота – самолет снова стал набирать высоту, заходя на второе пике…

«Не отстанет, – понял Дымов, – будет бить до последнего. Для него это уже престиж…» Виктор Михайлович крикнул Мише Стрелкову: «За ДШК!»

Пулемет был на корме, приторочен на манер груза. Миша с помощью Меньшова быстро достал его и установил на башне. Раздвинул станок-треногу, задрал вверх длинный ствол… Иван принес патронную коробку и заправил ленту. Ну, держись, фашист…

«Лаптежник» с натужным завыванием пошел вниз. Истошно заревела его «иерихонская труба», звук стал почти невыносимым. Михаил прицелился и дал короткую очередь. Немецкий пилот не ожидал этого – не подозревал, что на танке может стоять зенитный пулемет. Бронебойно-зажигательные пули прошили «фонарь» и ударили в летчика. Тот погиб мгновенно.

«Юнкерс», не снижая скорости, пронесся мимо танка и врезался в сухую, твердую землю. Над степью встал столб желтого огня и дыма.

– Пора убираться! – сказал Дымов. – Пока другие не подлетели…

КВ-9, набирая скорость, устремился прочь – дальше от места боя. Основная масса бомбардировщиков уже скрылась за горизонтом, но все же была вероятность, что кто-то может вернуться и завершить дело. Или просто отомстить за своего камрада…

Хорошо бы спрятаться – второй раз отбиться будет труднее. Если налетят всей стаей… Вовремя подвернулся курган, встали в его тени. Растянули снова маскировочную сеть, теперь, может, и не заметят…

Повезло – никто не вернулся. Другие же бомбардировщики (а их в этот день пролетало еще немало, одна волна за другой) проскочили мимо. Под прикрытием сетки стояли до захода солнца. В темноте гитлеровцы не летают, можно было идти дальше…

Но, подумав, Виктор Михайлович отложил выход на завтра – в темноте двигаться опасно. Лучше утром встанем пораньше и продолжим путь. До цели недалеко, за час-два, если все будет нормально, доберемся. Направление – на совхоз Арма-Эли.

* * *

Сталин подошел к окну, чуть отодвинул тяжелую штору, посмотрел на кремлевские соборы – на фоне весеннего неба они отливали яркой белизной. Да, в Москве уже вовсю бушует май, тепло, даже жарко.

Он не любил долго сидеть в кресле, предпочитал во время совещаний прохаживаться вдоль длинного стола. Это, во-первых, позволяло лучше сформулировать мысли, а во-вторых, заставляло присутствующих быть начеку – никто не знал, к кому он обратится в следующую минуту.

Сталин немного полюбовался на древние соборы, затем повернулся к маршалу Тимошенко – он как раз заканчивал доклад.

– …Таким образом, для нас совершенно ясно, что противник, сосредоточив в Харькове две полнокровные дивизии, готовится к вероятному наступлению в направлении Купянска, – Семен Константинович уверенно ткнул в карту, показывая, откуда и куда, по его мнению, будет наноситься удар немецких войск. – Необходимо сорвать его замысел, причем сейчас, пока подготовка еще не завершена. Для этого на Юго-Западном фронте сложились благоприятные условия – противник в районе Харькова не располагает достаточными силами, чтобы развернуть встречное наступление…

Маршал замолчал и посмотрел на Сталина: что скажет Верховный? Тот не спеша выбил трубку, положил на стол, затем обратился ко всем сразу:

– Есть ли другие мнения? Все согласны с товарищем Тимошенко в оценке ситуации?

Члены Военного совета ЮЗФ заерзали на своих местах. Возражений, разумеется, быть не могло – они же сами разрабатывали план операции под Харьковом! Прикидывали, оценивали, соображали. А затем просили маршала Тимошенко лично доложить Верховному: Семен Константинович пользуется заслуженным доверием, ни одного сражения не проиграл… Не выиграл, правда, тоже, но зато не опозорился, не был ни разу разгромлен. В отличие от некоторых…

Сталин, выслушав Тимошенко, вызвал в Кремль всех членов Военного совета ЮЗФ – обсудить. И вот теперь они должны убедить Верховного…

– Прошу, товарищи, высказывайтесь…

С места поднялся начальник штаба ЮЗФ генерал-лейтенант Баграмян.

– Разрешите, товарищ Сталин?

Тот кивнул.

– Считаю, – по-военному четко начал Баграмян, – что у нас есть все возможности нанести противнику поражение. Действия Юго-Западного фронта при активной поддержке Южного и Брянского позволят за три-четыре недели окружить и уничтожить 6-ю армию Паулюса. В результате мы прижмем основные силы группы армий «Юг» к Азовскому морю и уничтожим…

Сталин кивнул – хорошо, продолжайте. В это время в окно заглянул солнечный луч и осветил лицо вождя. Все вдруг заметили, как он постарел – кожа посерела, нос заострился, морщины сделались резче и глубже. Сказывалось небольшое недомогание, ежегодно беспокоящее его весной. Но желтые глаза по-прежнему смотрели цепко и внимательно…

– Для осуществления Харьковской операции, – продолжил Баграмян, – планируется нанести два удара: главный – южнее города и вспомогательный – севернее. После освобождения города войска произведут перегруппировку и ударят на Днепропетровск и Синельниково, чтобы лишить противника важнейших переправ и отрезать от крупнейшего железнодорожного узла. Тем самым создастся предпосылка к освобождению всего Донбасса. При быстром развитии наступления уже через три месяца можно окружить приазовскую группировку противника, и тогда войска Юго-Западного фронта выйдут к среднему течению реки Днепр, а Южного – к низовьям Буга. Это будет крупнейшее поражение германских войск после битвы под Москвой…