Петровский невольно вскинул брови, посмотрел на Огнева и крякнул.

— Эк его!.. — пробормотал он.

Огнев в ответ сделал довольно безучастную мину — мол, да-да, все так, я вас предупреждал, Георгий Христофорович…

Добродушно посмеиваясь, Тараки покачал головой.

— Мой любимый ученик порой слишком горяч и решителен… Но его торопливость оправдана… в чем-то он прав. Действительно, враги народной власти не сдаются. Главной задачей они поставили уничтожение руководителей государства, — переводил Рахматуллаев. — Они стремятся обезглавить революцию! И для них все средства хороши!.. Чтобы обеспечить собственную безопасность, нам приходится держать в Кабуле большое количество войск.

По виноградной кисти прогуливалась большая сизо-черная муха. Тараки махнул ладонью.

Муха взвилась под потолок, с жужжанием пронеслась по залу и стала со звоном биться об оконное стекло.

— Это невыгодное положение. Мы могли бы использовать эти войска в других районах страны для борьбы с контрреволюцией. Но это возможно только в том случае, если СССР дислоцирует здесь два или три советских спецбатальона для охраны руководства…

Поняв, что перевод закончен, Тараки взглянул на Амина. Тот заговорил так же резко, как и прежде, разительно отличаясь от своего благодушного учителя и вождя. Было видно, что речь его хорошо продумана.

— А еще лучше дать нам несколько дивизий! И три или четыре авиаполка!.. Вы должны понять, что нам мало технической помощи. У нас не хватает людей, которые умеют водить ваши машины! Нет летчиков, которые способны управлять вашей авиатехникой! Нет офицерских кадров! Нам нужна именно такая военная помощь — с участием советских войск! Мы задыхаемся без нее!..

Муха вернулась, с размаху приземлилась на ту же кисть и снова принялась перепрыгивать с виноградины на виноградину.

Амин перевел дух.

— Возможно, советские руководители беспокоятся о том, что недруги в мире расценят это как вмешательство во внутренние дела Афганистана… Но мы заверяем вас, как заверим и любого другого, что являемся суверенным государством и все вопросы решаем самостоятельно! Кроме того, в целях конспирации мы могли бы переодеть ваших солдат в афганскую форму…

Рахматуллаев кивнул, показывая, что перевод окончен.

Петровский тяжело вздохнул и неспешно откашлялся. Снова взглянул на Огнева. Огнев едва заметно пожал плечами.

— Видите ли, — очень медленно сказал генерал. — Правительство СССР уже оказывает Афганистану большую материально-техническую помощь…

Афганский переводчик наклонился к Амину и начал бухтеть ему в ухо. Амин сосредоточенно слушал. Тараки благосклонно кивал.

— В афганской армии работают наши советники. Благодаря их помощи и участию, афганское руководство имеет возможность развивать собственную армию…

Муха снова покинула виноградную кисть, взмыла в воздух, сделала несколько кругов над столом и опять полетела к окну. Тараки хмыкнул и проводил ее сощуренным взглядом.

— Следует обучать военнослужащих владению новой техникой, поднимать дисциплину в войсках. Наши советники всемерно стремятся помочь вам. В конце концов, можно обсудить вопрос об увеличении числа советников. Сделать учебу более эффективной. Но передислокация двух батальонов Советских войск в Афганистан… — Петровский снова неспешно откашлялся. — Такой шаг представляется Советскому руководству явно преждевременным.

Дослушав перевод, Тараки сделал жест, который следовало понимать как желание высказаться самому. Он откинулся на спинку стула и сцепил ладони. Потом заговорил с легкой улыбкой, одновременно лукавой и грустной. В середине речи он показал пальцем куда-то в сторону окна, а потом безнадежно махнул рукой.

— Да, вы на самом деле плохо знаете наш народ. Разве можно этих людей чему-нибудь научить? Они ленивы, как ослы. Они как эти мухи — летят только на сладкое. Даже самые образованные наши люди полуграмотны…

Вдруг оживился, заблестел черными глазами, что-то спросил, заинтересованно переводя взгляд с одного из присутствующих на другого.

— Товарищ Тараки спрашивает, знаете ли вы историю про двух гератских писцов?

— Нет, — чрезвычайно неторопливо и веско ответил Петровский, предварительно взглянув на Огнева. — Мы не знаем историю про двух гератских писцов. При чем тут, вообще, гератские писцы?

Амин заметно нахмурился и закусил губу. Но Тараки уже говорил, лучась добрыми глазами и посмеиваясь.

— Встретились два гератских писца. «Как живешь?» — «Ничего, спасибо, не жалуюсь. Сто динаров беру за то, что пишу, еще сто за то, что читаю — потому что написанное мною один лишь я могу прочесть!.. А ты как?» — «Нет, я хуже… Мне только первые сто динаров дают — то, что я написал, вообще никто прочесть не может!»

Однако по мере того, как Рахматуллаев переводил, лицо Генсека НДПА постепенно теряло столь свойственное ему выражение добродушия и лукавства и становилось несколько более сосредоточенным.

— Мой любимый ученик Хафизулла Амин совершенно правильно говорит! Иран посылает военных в гражданской одежде, которые воюют против нас. Пакистан делает то же самое. Почему Советский Союз не может послать узбеков, таджиков, туркменов? Если они будут одеты в нашу форму, их никто не узнает!.. Мы хотим именно этого! Они наденут афганские мундиры, афганские знаки различия, и этого будет достаточно, чтобы все осталось в тайне! Это очень простое дело! Иран и Пакистан показывают нам, как это легко!

Тараки сделал паузу, а потом мягко продолжил, с улыбкой поглядывая то на одного, то на другого участника переговоров.

— Через несколько дней я собираюсь побеседовать о вводе советских войск лично с товарищем Леонидом Ильичом Брежневым. Думаю, товарищ Леонид Ильич Брежнев пойдет навстречу афганскому народу.

* * *

Ночью Астафьев, сопровождавший Петровского, отбыл в Москву, а на следующее утро в кабинет посла США в Кабуле господина Тэйта постучал высокий, крепкого сложения мужчина, одетый не так, как обычно одеваются люди для подобных визитов: в довольно потертых джинсах, рубашке «сафари» и светлом хлопчатобумажном пиджаке, который, судя по всему, был необходим ему не для защиты от холода — какой уж холод в Кабуле! — а только чтобы скрыть кобуру, расположенную под мышкой.

— Заходите, Джеймс! — приветливо сказал посол.

Сам он выглядел вполне протокольным образом и если бы сидел за столом под звездно-полосатым американским флагом, то представлял бы точную копию собственной официальной фотографии, вот уже полгода занимавшей отведенное ей место на стене дипломатической галереи Капитолия.

Однако в настоящий момент посол стоял у окна и, похоже, использовал прореху между неплотно задернутыми гардинами, чтобы наблюдать за тем, как человек в рваном халате и засаленной чалме срывает плоды с большого гранатового куста. Обобрав нижние ветви, добытчик задрал голову, присматриваясь к верхним, а затем попытался наклонить деревце. Должно быть, с листвы посыпалась какая-то труха, потому что он, оставив на время свою затею, принялся тереть глаза кулаком.