Хмыкнув, посол окончательно повернулся и указал Джеймсу на кресло.

Тот сел, вольно закинув ногу на ногу.

— Кофе? Чай? — спросил посол.

— Чай, — ответил Джеймс. — Зеленый.

Сам посол предпочитал кофе.

— Как дела? — спросил он.

— Да как сказать, — протянул Джеймс, пережидая, пока горничная расставит чашки.

Этот неопределенный ответ совершенно не разочаровал Роджера Тэйта, поскольку он и без Джеймса знал, что дела идут из рук вон плохо.

В сущности, дела шли плохо с тех самых пор, как погиб бедняга Дабс.

Адольфа Дабса — предшественника Тэйта на посту посла в Афганистане — похитили весной этого года. Ответственность за похищение взяла на себя маоистская группа «Национальный гнет». Придурки не нашли лучшего места для заключения, чем один из номеров отеля «Кабул». В качестве выкупа они потребовали освобождения из тюрьмы трех своих товарищей. Американская администрация настоятельно просила афганское руководство воздержаться от активных действий, каковые могли бы привести к гибели посла. Даже советское правительство присоединилось к просьбам американцев. Однако Нур Мухаммед Тараки был занят какими-то иными делами и не нашел времени вникнуть в проблему. Что же касается Хафизуллы Амина, то он счел невозможным принять условия террористов. И по его распоряжению служба безопасности предприняла штурм гостиницы. В завязавшейся перестрелке Дабс получил смертельную рану… Эта история имела далеко идущие последствия. США резко изменили политический курс в отношении режима Тараки, экономическая помощь свелась практически к нулю, из страны отозваны почти все американские сотрудники и специалисты. Коротко говоря, они хлопнули дверью. И теперь у советских совершенно развязаны руки. А им остается всего лишь тупо наблюдать…

Можно предположить, что похищение Дабса и его смерть были звеньями многоступенчатой провокации, приведшей к тому, что США ушли из Афганистана. Действительно, поведение Адольфа Дабса в тот роковой день вызывало подобные подозрения. Он странно повел себя — выехал без охраны, зачем-то захватил с собой дорожный несессер, остановил машину по требованию неизвестных лиц и, судя по всему, сам открыл им надежно блокированную дверь автомобиля. Правда, террористы выступали под видом полицейских и были облачены в соответствующую форму… но все равно — посольские машины вправе игнорировать приказы дорожной полиции и должны останавливаться только в строго определенных местах!

Однако всерьез вообразить, что Дабс сознательно сыграл трагическую роль, которая, чтобы оказаться успешной, непременно должна была закончиться его смертью, — нет, это совершенно невозможно. Роджер Тэйт не один год знался с Дабсом и не находил в натуре этого разумного, образованного, преуспевающего и практичного человека ничего такого, что свидетельствовало бы о его склонности к жертвенности, мученичеству или хотя бы мазохизму…

Горничная бесшумно прикрыла за собой дверь.

— Бедняга Дабс!.. — сказал посол таким тоном, как если бы мысли, беззвучно промелькнувшие в голове, уже были высказаны им вслух. — Совершенно нелепая ситуация. Если бы он мог продолжить свои отношения с Амином, наши позиции оказались бы совершенно иными! Ведь у них была почти дружба! Во всяком случае, больше, чем просто официальные связи!

Джеймс саркастически хмыкнул.

— Дружба!.. Чтобы выручить друга, уважаемый Хафизулла мог бы сделать больше, чем просто тупо палить сквозь двери.

Роджер Тэйт некоторое время молча покусывал губы.

— Ладно, — сказал он затем. — Это кино назад не прокрутишь… Визитеры отбыли?

— Отбыли, сэр, — подтвердил Джеймс. — Начальник Сухопутных войск генерал армии Петровский. С небольшой свитой.

Посол вскинул брови.

— Главнокомандующий?

Джеймс пожал плечами.

— Они во что бы то ни стало хотят сохранить режим.

Роджер Тэйт отпил кофе и снова поставил чашку на блюдце.

— И без того в последнее время развили просто бешеную активность, — сказал он как будто для того, чтобы самому в чем-то утвердиться. — Теперь еще визит главнокомандующего! Неужели все-таки влезут, Джеймс?

И вскинул на гостя взгляд сощуренных глаз.

Джеймс выдержал соответствующую моменту паузу.

— Не знаю, сэр, — сказал он. — Со стороны Союза это было бы полным сумасшествием. Советская государственная машина устроена довольно неразумно, согласен… но не до такой же степени! Все-таки там тоже далеко не все идиоты. Честно сказать, лично я в это не верю… Но мы, конечно, по-прежнему работаем в этом направлении. Подбрасываем кое-какие весточки. В основном через пакистанскую резидентуру в Дели. Вы ведь знаете, индусам Советы доверяют… Например, что США будто бы готовятся разместить в Афганистане ядерные ракеты.

Джеймс недовольно скривился — мол, сами понимаете, что тут еще выдумаешь!..

— Старая песня, — удовлетворенно кивнул посол. — Но звучит по-прежнему свежо! При одном только слове «першинг» в Москве готовы крикнуть «тревога!»…

— Все-таки сомневаюсь, сэр, что они клюнут, — сказал Джеймс.

— Я тоже сомневаюсь, — кивнул посол. — А с другой стороны, куда им деваться? Оппозиция напирает. С каждым днем усиливается. А кто ей противостоит? — Нур Мухаммед Тараки. Поэт. Мечтатель! Не готов оценивать степень его одаренности, но поэт у власти — это всегда беда, а уж в этой безумной стране!.. Он слишком импульсивен, слишком нерасчетлив… Но советские поддерживают именно его. И, как вы сами только что сказали, готовы на все, чтобы сохранить режим. Поэтому им придется что-то предпринимать. Шаг за шагом.

— Возможно, — кивнул Джеймс. — Но в последнее время наметилась иная тенденция. Не все советские поддерживают Тараки. Армейские чины стали чрезвычайно благосклонны к Амину. Думаю, они были бы согласны с нами в оценке его деловых качеств… А КГБ, действительно, упрямо гнет старую линию. Должно быть, с Тараки им проще работать.

И он сделал характерный жест пальцами — как будто опрокидывая рюмку.

— Что за пустяки сказываются порой на судьбах мира! — вздохнул посол.

Он поболтал в чашке ложечкой, а потом без всякого удовольствия допил остывший кофе.

— Знаете, Джеймс, — сказал Роджер Тэйт, утирая губы салфеткой. — Нам нужно помнить еще один мотив. Очень важно, чтобы Советы были убеждены, будто спасают мир. Например, от мирового империализма. Идея для них — превыше всего!

— Стараемся, сэр, — сказал Джеймс.

И развел руками.

Подходя к расположению «Зенита», Плетнев вспоминал разговор с Ромашовым.

Пару дней назад Ромашов предложил пройтись. Сквер лежал вокруг пруда, населенного многочисленными утками. На скамьях сидели еще более многочисленные бабушки и мамы. Малые дети возились в песочницах. Что постарше ездили с деревянных горок — преимущественно вперед головой. Или просто с диким визгом гонялись друг за другом.