Как ребенка, Тони вытирал ее полотенцем. Ласково, осторожно.

— Мы должны были остановиться, — дрожащими губами шептала она.

— Возможно… Но давай поговорим об этом не сейчас.

Стараясь не глядеть в глаза друг другу, они оделись. Сэнди — в майку с короткими рукавами и трусики, он же просто обернулся полотенцем.

Пора было спать. В доме Тони расстелил постель, вернее чуть расправил простыни и сразу лег. Не давая Сэнди возможности раздумывать, похлопал по соседней подушке.

Его приглашение не вызывало сомнений.

Как только она опустилась рядом, Тони протянул руку и погасил лампу. Постепенно их глаза привыкли к темноте. Они лежали бок о бок, близко, но не касаясь друг друга.

Я просто не вынесу, если он меня не обнимет, грустно подумала Сэнди. Если Тони не сделает этого — значит не любовь движет им, а чисто половой инстинкт, требующий немедленного удовлетворения. Подвернулась я, могла оказаться другая.

Обида и горечь захлестнули ее, беззвучные слезы потекли по щекам. Теперь она и в самом деле жалела, что поддалась, проклинала себя и его.

Тони будто прочитал эти мысли.

— Иди сюда, Рыжик, — хрипло сказал он, притянул к себе ее голову, прижал к плечу, подвинулся, чтобы ей было удобней примоститься, ласково погладил ладонью волосы…

Час спустя первые капля долгожданного дождя забарабанили по крыше. Сэнди сразу проснулась, а Тони даже не шевельнулся. Она осторожно выбралась из его рук — даже во сне он не выпускал ее из объятий. Какое счастье смотреть на него, вдыхать терпкий запах кожи, слышать, как бьется сердце…

Где-то недалеко прогремел гром. Дождь вдруг припустил, застучал по металлическим стульям, забытым Тони под окном, выходящим в сторону болот, откуда доносился горьковатый аромат травы. Так вот откуда своеобразный запах его кожи! Он впитал сам дух этой неповторимо прекрасной земли!

Тони проснулся не из-за грома, а оттого, что соседняя подушка была пуста, когда он машинально пошарил по ней рукой. В испуге открыл глаза. Слава богу, Сэнди сидела рядом. До чего же она была хороша! Ладная, пышногрудая, будто налитая соком. Какой же восторг держать ее в объятиях!

— Тебе никогда не понять, как я хочу тебя, Рыжик, — прошептал он.

— О… я тоже хочу тебя! — воскликнула она, кидаясь ему в объятия.

Их губы слились в жарком поцелуе, тела прильнули друг к другу. Его язык погрузился во влажную глубину ее рта, а рука проскользнула к треугольнику волос внизу живота. Сэнди затрепетала, изогнулась дугой. Она испытывала невероятное возбуждение, вызванное прикосновением пальцев к ее нежным потаенным складкам. Он всегда знал, как податливо откликается она на интимные любовные игры. Без ложного стыда и жеманства, принимая их как нечто естественное между мужчиной и женщиной. Они вместе когда-то постигали те секреты, которые обоим доставляли наибольшее наслаждение, сейчас, после разлуки, как бы припоминали их вновь.

Сэнди задыхалась: так чувственны были его ласки. Губами Тони медленно исследовал каждый утолок тела, зарывался лицом между холмами грудей, овладевал сосками. Он то осторожно втягивал их ртом, то отпускал, покусывая зубами, и тогда будто молния пронзала ее. Она почувствовала, как твердеет его прижатая к ней плоть. Горячая волна, вызванная упругими толчками, обдала Сэнди. Они еще не сошлись и не познали друг друга, он только возбуждал в ней страсть, равную своей.

Слишком часто, лежа в одиночестве и пялясь в окно, Тони мечтал о том, как будет ласкать ее — трепещущую, полную вожделения. Сейчас он сознательно удерживал себя, стараясь именно ей продлить сладость наслаждения.

Сэнди пылала, огонь внутри нее ширился, поднимаясь снизу, пока не схватил всю. Содрогание сотрясло ее тело, и она сразу обмякла.

Тони поцеловал повлажневший лоб.

— Но ты же не… — едва слышно, словно виновато, сказала Сэнди.

— Помолчи, детка. Я получу свое. Мы же никуда не спешим.

В прошлом так иногда тоже бывало. В жизни эгоизмом Тони не отличался, в постели тем более. Умелый любовник, он в первую очередь заботился о женщине, ей стремился доставить удовольствие. Но и Сэнди знала, чем и как отплатить ему — не в качестве благодарности, а в естественном желании одарить ласками, способными и его привести к пику наслаждения.

Она легонько перебирала курчавые завитки на его груди, губами касалась темных окружий сосков, облизывала, словно балуясь, впадинку пупка, спускалась ниже, к возбужденно набухшей мужской плоти, языком исследуя каждый ее дюйм, а когда Тони невольно начинал постанывать, путешествие от завитков на его груди начиналось снова. И ласки становились все откровенней, чувственней.

Тони так в бездну провалился, где нет ни времени, ни пространства, ни проблем, одно лишь — до головокружения — счастливое забытье.

Но наслаждался не он один. Чем больше Сэнди доставляла удовольствий ему, тем сильнее вновь возбуждалась сама. Она опять хотела его. Вот тогда-то, в самый пик обоюдной неуемной жажды, он и обрушивался на нее. Их было уже не разнять. Мощными посылами он задавал ритм, то убыстряя, то замедляя движение своей плоти, а она то вбирала ее до отказа, то отдалялась. Стонала и вздрагивала, опускалась и вздымалась, идя навстречу все возрастающей скорости, пока ослепительный восторг, который продолжался и продолжался, накатывая волну за волной, не завершался оглушительным экстазом.

Пожиравшее их пламя постепенно улеглось, его сменили изнеможение, умиротворенность. Тони теперь лежал рядом на спине, прикрыв глаза рукой. Сэнди искоса посмотрела на него и тут же отвела взгляд. Ее смутило затянувшееся молчание.

— Ты обалденная любовница, Рыжик, знаешь? — наконец сказал он.

Она улыбнулась.

— Ты всегда говорил так.

— Ну и был прав. Пусть даже только в этом, но ведь прав!

Косвенный намек на проблемы, разрушившие семью, расстроил Сэнди. От них ведь не уйдешь, подумала она, в конце концов придется их решать. Может, следует не ворошить обиды, а сосредоточиться на том, что между нами и у нас было хорошего?

— Помнишь то воскресенье, когда мы ходили в консерваторию, а потом в бар «Амиго» вместе с Дорой Кольм?

Тони не был уверен, что знает, о чем речь. Имя Доры Кольм ничего ему не говорило.

— Ну, вспомни, — настаивала Сэнди. — Та костлявая блондинка с очками в черепаховой оправе. Я немного сотрудничала в ее журнале. У себя в редакции она развела столько зелени, что нужно было вооружаться мачете, чтобы добраться до ее письменного стола. Она постоянно дарила мне цветы в горшках…

Тони рассмеялся.

— Ах, да. Конечно, помню! Она невольно дала мне сюжет для карикатуры: муж, обожающий жену, помешанную на цветочках, решил выращивать у себя на груди салат. По-моему, она жутко обиделась, когда увидела рисунок в газете.