Ее глаза, все еще блестящие после оргазма, несколько раз моргают. Она судорожно сглатывает и направляется к двери.

Я выхожу следом за ней в коридор и у серой стены вижу троих охранников размером с Альпы. Они с подозрением смотрят на меня, и я отвечаю им тем же. Мне не нравится, что ее охраняют люди, которым плачу не я. Это необходимо исправить. Холли слишком драгоценна, чтобы рисковать ею.

Как выяснилось, у меня есть более веские причины для озабоченности, потому что они здесь не для того, чтобы охранять ее. Они стеной окружают Буна Трэшера.

По коридору тащат двух женщин, которые визжат:

– Бун! Мы любим тебя!

Трэшер держит в одной руке красный кружевной бюстгальтер, а в другой – черные стринги. Он бросает их одному из охранников. Тот, кажется, не слишком доволен тем, что ему всучили белье, только что прикрывавшее чьи-то сиськи и задницу.

– Сделай… то, что ты обычно делаешь с этим дерьмом, – ворчит Трэшер.

Его кривая ухмылка превращается в ослепительную улыбку, когда он замечает Холли.

– Эй, сладенькая! Готова зажигать зал? Я рад, что вы не разбились по дороге сюда, потому что я знаю, что вы летели на самолете.

Он приближается к ней и обнимает ее.

Даже зная, что он состоит в отношениях с местной старлеткой, я с трудом сдерживаю желание переломать его чертовы руки. Я не шутил, когда говорил, что хочу похитить ее и держать все время при себе.

Когда я делаю шаг к ней, охранники подозрительно смотрят на меня и на болтающийся у меня на груди пропуск. Холли высвобождается из объятий Трэшера и заправляет длинную прядь волос за ухо.

Трэшер наконец замечает меня и ухмыляется. Выражение моего лица, наверное, куда более воинственное и собственническое, потому что он говорит:

– Не собираюсь красть у тебя твою новоявленную женушку, приятель. Спасибо, что не врезал мне по горлу. Мне нужны голосовые связки для моего выступления.

Он протягивает мне руку, и я пожимаю ее, стараясь не сильно сжимать его пальцы. Наверное, они нужны ему, чтобы играть на чертовом банджо.

– Трэшер.

– Карас. Ты хорошо заботишься об этой девочке?

Холли тут же вмешивается:

– Ты видел мой новый автобус? Думаю, он даже круче твоего.

Трэшер несколько раз кивает:

– Да. Ты заткнула за пояс нас всех. Но это неважно. Мне нравится видеть, что ты не жалеешь денег для этой девочки. Она стоит этого. Хорошая девочка. – Выражение его лица становится серьезным. – Только имей в виду – она не из тех девушек, которых можно купить.

Холли кладет ладонь мне на руку, игриво хлопает ресницами, и ее акцент становится более ярко выраженным:

– Крейтон никогда не подумает, что я из тех девушек, которых можно купить. Он слишком бережет свое имущество, чтобы рисковать. – Она склоняет голову набок с лукавым выражением на лице. – Хотя, возможно, он его застраховал. Этот парень очень гордится своим сокровищем.

Охранники Трэшера хмыкают, и я готов поклясться, что сам он смотрит на мой член. Но я лишь качаю головой в ответ на дерзкую выходку Холли. Я не привык, чтобы меня дразнили, но с ней я не возражаю против этого.

Трэшер вскидывает голову и смотрит на меня.

– Это неплохая идея. Мой член, без сомнения, стоит столько золота, сколько он весит. Чертовски много золота.

Теперь я знаю, что у этого типа огромный член.

Женщина, которая ранее была с Холли, вмешивается в наш разговор:

– Прости нас, Бун, нам нужно проводить Холли на приветствие. Ее поклонники ждут ее.

– Мы не можем заставлять их ждать. Иди, зажги их, девочка. Встретимся позже на сцене, когда будем исполнять нашу песню.

– Непременно.

Трэшер уходит от нас по коридору. Один охранник идет впереди него, а второй – позади.

– А где твоя охрана? – спрашиваю я у Холли, когда мы идем вслед за женщиной.

– У меня нет личной охраны. Один из парней Буна обычно присматривает за мной во время приветствия, на случай, если там не появится местная охрана. Если мне нужно пройти сквозь толпу, меня тоже прикрывает один из его парней, а если не может – помогает местная охрана.

Я стискиваю зубы.

– Завтра мы все изменим. У тебя будет охрана, которая, если меня не будет рядом, всегда будет при тебе, на площадке или в общественных местах.

– На самом деле в этом нет необходимости.

Мы останавливаемся у двери в комнату, где, как я полагаю, проходит встреча с поклонниками, и я приподнимаю ее лицо за подбородок.

– В этом есть необходимость. И не только из-за твоей карьеры, но и из-за меня. Ты можешь послужить мишенью, а я не могу допустить, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Я не уверен, но, по-моему, в ее глазах я читаю изумление.

– Холли, пойдем! – кричит женщина из глубины комнаты. Она решительно действует мне на нервы.

– Поговорим об этом после концерта, – отвечает Холли, прежде чем войти в комнату.

Я вхожу в комнату следом за ней, готовый провести следующий час, стоя в углу, пока почти сотня поклонников ждет своей очереди, чтобы сфотографироваться с Холли и взять у нее автограф. Меня удивляют люди, стоящие в очереди. Тут не только прыгающие и кричащие девочки-подростки и их мамаши. Тут и молодые парни, старающиеся прижаться к ней, и старики, обнимающие ее слишком крепко. Мне хочется напоить женщин транквилизаторами и оторвать мужчинам руки и члены.

Спустя примерно пятнадцать минут какой-то парень, одетый в черные обтягивающие джинсы, которые слишком подчеркивают его член, черные ковбойские сапоги и черную рубашку, расшитую белыми лошадьми, останавливается прямо напротив меня и протягивает мне бутылку пива.

– Похоже, тебе это пиво не повредит.

Когда я с благодарностью принимаю пиво и пожимаю ему руку, он говорит:

– Я Чанс, менеджер Холли.

– Крейтон Карас.

– Я знаю, – говорит он с сильным акцентом. – Ты новоявленный муж Холли. По крайней мере, в настоящий момент.

Прищурившись, я смотрю в его самодовольные ореховые глаза.

– Это твоя догадка или об этом уже поговаривают?

– И то и другое, – отвечает он. – Я был рад, что она покончила с Джесси. Он ничем ей не помогал, и она все больше вязла в этих отношениях.

Я чувствую, в каком направлении идет наша беседа, и не уверен, что мне этого хочется, но, черт возьми, почему бы и нет? Я подношу бутылку к губам и делаю глоток.

– А я?

– Подожду с выводами, пока не увижу, что ты продержишься на наших гастролях дольше, чем один день. Этот образ жизни не для миллиардеров. Это тяжелая работа без передышки, и ты будешь чувствовать себя здесь лишним.