В 1640-х годах он попробовал открыть свою книжную лавку и магазин по продаже картин и других произведений искусства, но очень быстро обанкротился. Тогда в поисках средств существования он и открыл частную школу по подготовке молодых людей к поступлению в университет. Так как купцов и ремесленников, желавших видеть своих сыновей врачами, судьями или адвокатами и готовых платить за это немалые деньги, хватало, то школа поначалу процветала.

Понятно, что основным предметом в этой школе была латынь, но вместе с ней преподавались также древнегреческий, античная философия, литература и музыка. Кроме того, ван ден Энден был заядлым театралом, а потому любил разыгрывать с учениками школы сцены из греческих трагедий или римских комедий, что помогало им оттачивать владение древними языками.

Правда, очень скоро по городу поползли слухи о том, что, обучая юношей латыни, ван ден Энден одновременно сбивает их с пути истинного, выражая вслух сомнения по поводу многих основополагающих доктрин христианства и даже иронизируя над ними.

«Человек этот, — сообщает Колерус, — обучал своему предмету с большим успехом и пользовался прекрасной репутацией, так что все богатые купцы города приглашали его давать уроки своим детям, пока, наконец, не обнаружилось, что ученики его поучались у него не одной только латыни, но и некоторым другим вещам, не имеющим с последней ничего общего. Ибо оказалось, что он забрасывал в умы молодых людей первые семена атеизма»[40].

На самом деле, судя по оставленным им сочинениям, ван ден Энден был не атеистом, а деистом и картезианцем. Но то, что он почти не ходил в костел, не соблюдал никаких религиозных обрядов, хотя официально и числился католиком, а также его странные сентенции вполне могли быть истолкованы современниками как атеизм.

Вот в школу к такому учителю и попал Спиноза. Если учесть, что большинству учеников ван ден Эндена было по 14–15 лет, то Бенто-Барух в свои двадцать с небольшим лет на их фоне, наверное, смотрелся нелепо. Напомним, что в похожей ситуации после Спинозы оказывались многие выдающиеся личности, которые, так же как Спиноза, с блеском доказывали, что сильный интеллект с легкостью может освоить за год то, на что у других уходит несколько лет. Достаточно вспомнить хотя бы историю жизни Ханса Кристиана Андерсена или Михаила Васильевича Ломоносова.

Открывшийся перед Спинозой огромный мир великой античной литературы и философии, безусловно, ошеломил его. Ему показалось, что учителя в «Талмуд — Торе», твердившие, что нет в мире большей мудрости, чем еврейская, а все прочие знания, если и имеют какую-то ценность, то лишь второстепенную, попросту его обкрадывали.

Театр, с которым он до того не был знаком, заворожил его, и он с удовольствием стал играть во всех постановках ван ден Эндена, не задумываясь о том, как смешно он, уже взрослый мужчина, смотрится на сцене на фоне подростков.

Очень скоро отношения Франциска ван ден Эндена и Бенто Спинозы переросли отношения ученика и учителя. Теперь в обмен на уроки латыни, философии и классической литературы Спиноза давал ван ден Эндену уроки иврита и португальского, а также знакомил его с классическими еврейскими комментариями к Писанию, которые того живо интересовали. Впоследствии, переехав в Париж (где ему и было суждено кончить свои дни — в петле, за участие в заговоре против короны), ван ден Энден и сам преподавал иврит и «еврейскую мудрость».

В качестве ответного жеста ван ден Энден познакомил Спинозу с Новым Заветом и со своим видением личности Иисуса Христа, которое, разумеется, резко отличалось от позиции всех вместе взятых христианских течений. Эта трактовка «миссии Иисуса», несомненно, оказала огромное влияние на Спинозу, и это влияние ясно чувствуется в «Богословско-политическом трактате» и других его сочинениях.

Наконец, настал день, когда ван ден Энден познакомил своего ученика и друга с философией Декарта, большим поклонником которого он являлся. Впоследствии, как известно, Спиноза не раз признавался, что все свои знания о философии почерпнул именно у Декарта, и именно философии Декарта будет посвящено его единственное сочинение, опубликованное при жизни под его именем.

Напомним, что Рене Декарт, бывший самым известным философом своего времени, ббльшую часть жизни прожил в Амстердаме, который не без оснований считал самым красивым и свободным городом Европы.

Авторы некоторых биографий Спинозы задаются вопросом, могли ли встречаться между собой два великих философа, но спекулятивность этого вопроса очевидна.

Конечно, теоретически (и даже не только теоретически) Декарт и Спиноза могли не раз сталкиваться на улицах Амстердама. Но откуда Декарту было знать, что пройдет всего век с небольшим — и слава этого угловатого еврейского подростка затмит его собственную славу как философа?! Спинозе же, возможно, и в самом деле показывали на Декарта как на городскую знаменитость, но к 1650 году, когда великий Рене ушел в вечность, Барух еще не прочел ни одной строки из его сочинений. К тому же еще за год до смерти философ переехал в Швецию.

А вот Франциск ван ден Энден, безусловно, был лично знаком с Декартом и — что гораздо важнее — с его сочинениями: «Рассуждения о методе…», «Рассуждения о первой философии» и «Первоначала философии».

Большинству читателей Декарт, безусловно, памятен прежде всего своим высказыванием: «Я мыслю, стало быть, существую», представляющем одну из важнейших аксиом его философии, но сама эта философия и ее значение для будущего развития философии, науки и всего человечества, безусловно, значительно шире. Начав с призыва подвергать всё сомнению, бросив вызов традиционной системе знаний, Декарт становится основоположником рационализма и новой методологии как в науке, так и в философии, утверждая, что его метод «сделает людей хозяевами и господами природы».

Само утверждение Декарта, что любая истина становится таковой лишь тогда, когда ее можно доказать эмпирическим и логическим путем, так же как из небольшого числа аксиом и постулатов выводятся все положения евклидовой геометрии, стало основным инструментом Спинозы. Именно на основе этого утверждения написано большинство его сочинений, начиная с «Основ философии Декарта, доказанных геометрическим способом», до «Этики, доказанной в геометрическом порядке».

И хотя Спинозе предстояло часто спорить с Декартом, выявляя слабости и противоречия его философии; хотя он отверг его учение о существовании двух видов субстанции (материальной, обладающей «протяженностью», и «мыслящей»), придя к выводу о единстве этой самой субстанции, в целом Спиноза, безусловно, до своего выхода в «открытое море» двигался в фарватере декартовской философии. Как, впрочем, и сам Декарт, несмотря на свой бунт против традиции, наделе двигался в фарватере традиций античных философов.

Как верно замечает Стивен Надлер, знакомство с работами Декарта не могло не пробудить пронесенный Спинозой затем через всю жизнь интерес к математике, физике, физиологии, метеорологии, космогонии и другим областям. Но вот когда именно начал он все это изучать — до 1656 года или позже, уже покинув Амстердам, опять-таки не ясно.