Капитан дель Таррано относил порядок на улицах Медрена и высокий боевой дух его защитников к своим личным заслугам и готов был не есть, не спать, лишь бы ландграф остался доволен его службой. И тут вернулся его светлость. Прорвался с боем во главе маленького потрепанного отряда. С ним прискакал некий барон Фальм – человек, представившийся итунийцем, но совмещавший в себе черты и манеры и лотанца, и вельсгундца, и жителя Фалессы, и уроженца Дорландии. Гость держался с ландграфом на равных, а изредка даже позволял себе поправлять его. И обычно вспыльчивый и нетерпимый граф Вильяф молчал. А еще его светлость сопровождал Джакомо по кличке Череп, кондотьер. А если сказать точнее, кондотьер-неудачник. Набранная им банда разбежалась еще на левом берегу Арамеллы по причине, о которой он отказался рассказывать. Сейчас Джакомо пребывал в статусе то ли главного телохранителя графа Вильяфа, то ли командира стражи родового Медренского замка.

Череп и капитан дель Таррано сразу невзлюбили друг друга. Тельбиец считал бритоголового выскочкой, слова доброго не стоящим, отпускал едкие шуточки за его спиной – собственную банду, мол, не сберег, теперь войско ландграфа развалить решил и тому подобное. Джакомо платил ему не слишком тщательно скрываемой ненавистью, проявлявшейся в том, что он мог заставлять капитана часами ждать приема у его светлости, тогда как, по мнению т’Вергела, дело отлагательства не терпело.

Вот и на этот раз Череп стоял, перекрывая могучей фигурой дверной проем. Он скрестил ручищи на груди. Мелкие колечки вороненого хауберка матово отсвечивали под неярким осенним солнцем.

– Чего желаете, господин капитан? – спрашивал он уже по меньшей мере в пятый раз.

Он издевается, что ли? Притворяется тупым, как северный великан!

– Обычный доклад. Ежеутренний, – также в пятый, наверное, раз ответил капитан.

– Его светлость занят.

– Доложи, я сказал.

– Подождешь.

Дель Таррано скрипнул зубами. На дуэль его, что ли, вызвать? Немытая деревенщина! Урод лысый! Кошкин сын! Ублюдок!

«Нет, нельзя… – усилием воли взял себя в руки капитан. – Я должен подавать пример латникам. У них головы и без того горячие… Тем более подлец, говорят, искусно владеет шестопером. Кто знает, как дело обернется, а на мне – оборона Медрена…»

Тельбиец не собирался признаваться даже себе, что в глубине души побаивается силача северянина. Еще бы! Широченные плечи, взгляд убийцы – холодный, безжалостный и оценивающий, ленивая грация боевого кота, и это при весе без малого кантар.[25]Конечно, его светлость можно понять – телохранитель хоть куда. Вот можно ли ему доверять? Кто предал один раз, тот предаст второй, третий, четвертый… Надо бы поговорить с ландграфом об этом. Попытаться убедить.

Впрочем, кто он такой, капитан дель Таррано, чтобы указывать его светлости? Он должен честно служить, бороться за свободу родного Медрена и Тельбии, а если нужно, жизнь положить на алтарь Отечества. Хорошо бы ландграф Вильяф победил, погнал проклятых имперцев пинками до самой границы, а потом бы стал королем. Почему бы и нет? Равальян для большинства тельбийцев уже стал Окаянным. Не стесняясь называют. А ландграф мог бы стать… ну, к примеру, Вильяфом Освободителем. Но для этого ему нужно опираться не на ничтожных людишек, подобных наемнику Черепу, а на истинных патриотов Тельбии.

Таких, как капитан дель Таррано.

А этот кошачий сын не хочет пускать его с докладом!

Да сколько можно терпеть!

Усы капитана встопорщились, ладонь обхватила рукоять меча. Сейчас наемник поплатится за беспримерную наглость, а после – будь что будет!

– Господин капитан! Господин капитан! – Голос ординарца спас Вергела от необдуманного поступка, который мог очень дорого ему обойтись, поскольку Джакомо, сохраняя внешнюю невозмутимость, уже приготовился бить надоедливого служаку в ухо при малейшей попытке обнажить клинок.

Запыхавшийся парень подбежал к спорщикам. Замер, вытягиваясь в струнку.

– Что еще? Какого демона?! – зарычал дель Таррано, радуясь возможности сорвать на ком-либо злость.

– Господин капитан, там… там… – Голос ординарца срывался, слова сталкивались в глотке, мешая друг дружке вырваться на свободу.

– Что ты блеешь?!! Говори!

– Гос… по… дин…

– Говори, я сказал!

Парень вдохнул поглубже, зажмурил глаза и выпалил:

– Подкрепление к ним пришло!

– Что?! – Капитан подпрыгнул на месте, будто на гадюку наступил. – Где?

Голова еще отказывалась верить, но сердце предательски-услужливо подсказало – подмога пришла к имперцам.

– Там… Колонна пехоты. Полк… Может, больше.

Бешено сверкнув глазами – даже Череп вздрогнул, – дель Таррано заорал:

– Коня! Быстро!

Бородатый, взъерошенный конюх, державший под уздцы капитанского жеребца, встрепенулся.

– Бегом, я сказал!

– Слушаюсь! – Бородач трусцой приблизился, волоча за собой, прямо скажем, не слишком-то горячего коня. Придержал стремя.

Капитан вскочил в седло. Не успев поймать стремя правой ногой, ударил шпорами.

Ординарец ойкнул и едва успел отскочить.

Медрен – город маленький. Не чета имперским. Взрывая утоптанные улицы подковами, гнедой пронесся по прямой от графского укрепленного особняка до надвратной башни. Здесь уже в нетерпении вытягивал шею седой лейтенант Тордольв, правая рука дель Таррано. Изо всех сил натянув поводья, капитан осадил коня. Спрыгнул, побежал к лейтенанту, придерживая ударяющийся о ногу меч. Конечно, не к лицу командиру гарнизона бегать, словно любопытный мальчишка, но сейчас не до условностей.

– С востока идут, дрын мне в ухо! – пояснял Тордольв, пока они поднимались по лестнице. Лейтенант вышел из черни, что называется, от сохи. Почти сорок лет он отдал службе ландграфу Медренскому, прекрасно разбирался во всех тонкостях караульной службы, умел выбить недоплаченную подать из селян, заманить в засаду и вырезать шайку разбойников, гордо именующих себя народными мстителями, но складно разговаривать, не вставляя в речь одному ему понятные ругательства, так и не выучился. – Как на параде, курва их мать!

– Имперцы? – коротко бросил дель Таррано, хотя уже знал ответ.

– А то? Гаплык нам тепереча! Не сдюжим!

Три десятка ступеней – и они оказались на широкой площадке, огражденной заостренными кольями, среди которых строители оставили просветы – каждый в две ладони шириной – для стрелков. Здесь переминались с ноги на ногу шестеро стражников, одетых в бригантины и шишаки. Увидев командира, они приободрились, расправили плечи и отсалютовали алебардами.

– Вона они, холера-мать! – ткнул пальцем Тордольв.

Т’Вергел выглянул в бойницу.