прижавшись друг к другу, каждый парень закидывает одну ногу на мою, мы пьём сливовое вино и сакэ, пока не догорает единственная красная свеча.

В жизни не так много идеальных моментов, но этот, один из них.

— Я так понимаю, вы все помирились? — спрашивает Спенсер, бирюзовыми глазами обводя нас троих, пока мы поднимаемся на единственную ступеньку к деревянной дорожке, идущей вдоль главного здания коттеджа. Он прислонился к стене, скрестив руки на груди, одетый в ту же темно-синюю юкату, что и раньше. Самоуверенная ухмылка застывает на его лице, но я вижу малейший намёк на ревность, сверкающий в его прекрасном взгляде. Однако он проделывает замечательную работу по самоконтролю.

— Если это можно так назвать, — говорит Мика, и его губы растягиваются в озорной ухмылке. Он прислоняется к одной из колонн, весь бескостный и вялый. У обоих близнецов на лицах такое выражение чисто мужского удовлетворения, что мне хочется противоречить им. Я щёлкаю Тобиаса по соску просто для пущей убедительности, и он посмеивается надо мной.

— Хм. — Спенсер отталкивается от стены и подходит, чтобы встать передо мной, кладя руки по обе стороны от моего лица. Когда он наклоняется и целует меня, моё уставшее тело возвращается к яркой, напряжённой жизни. Ух, по крайней мере, у девушек не бывает, типа, рефрактерных периодов, понимаете? И под рефрактерными периодами я подразумеваю то раздражающее время после того, как парни приходят в себя и не могут снова возбудиться. Если подумать, то у парней-подростков тоже почти не бывает рефрактерных периодов…

Спенсер улыбается мне, отстраняясь, а затем кивает подбородком в сторону столовой.

— Решил, что дам тебе немного сахара, прежде чем сообщу, что твой отец вышел на тропу войны.

— Хм, и почему он вышел на тропу войны? — решаюсь спросить я, мои губы всё ещё покалывает от нашего поцелуя. Спенсер опускает руки в карманы и слегка морщится, прежде чем поднять одну, чтобы провести пальцами по своим серебристо-пепельным волосам.

— Близнецы написали нам, чтобы сообщить, что ты в безопасности, но, когда твой отец начал спрашивать, я просто сказал, что ты была на прогулке на природе… последние шесть часов.

— Нас не было шесть часов?! — выдыхаю я, оглядываясь через плечо на темнеющее небо. Вечером зажигаются гирлянды бумажных фонариков, а также множество декоративных факелов для отпугивания комаров. — Дерьмо, пиздец, блядь. — Я прикусываю нижнюю губу и задаюсь вопросом, смогу ли я быстро принять душ, прежде чем…

О, нет, подождите, вот и он.

Несётся ко мне.

Лицо… такого забавного пурпурно-красного цвета.

Мой рот дёргается.

— Шар… — папа спохватывается, стискивает зубы и останавливается всего в нескольких футах от меня. — Чак Карсон, где, чёрт возьми, ты был весь день? — Вау. Если папа употребляет даже незначительное ругательство, это должно означать, что он по-настоящему зол. Поскольку он редко проявляет много эмоций, это своего рода большое дело. — И, если ты соврёшь мне прямо здесь и сейчас, тебя не спасёт даже твоя поддельная помолвка с мистером Монтегю.

— Извините меня, — говорит Черч, появляясь, казалось бы, из ниоткуда. Я вздрагиваю, но также вынуждена сдержать улыбку, когда вижу его и Рейнджера, ожидающих позади меня, их лица суровы, пара одинаковых нахмуренных бровей тут как тут. Они определённо прикроют мне спину, да? В данном случае в буквальном смысле. — Без обид, директор Карсон, но я действительно хотел бы, чтобы вы не принижали значимость наших отношений.

Группа студентов проходит мимо нас, перешёптываясь и хихикая. Конечно же, Марк Грендэм — часть толпы, ухмыляющейся в нашу сторону. Мой отец только что, по сути, объявил о моей помолвке с Черчем перед всей школой.

Ноздри Арчи раздуваются, а руки сжимаются в кулаки по бокам.

«Неужели это тот момент, когда он, наконец, сорвётся?» — задаюсь я вопросом. Может быть, трудно понять, почему именно я хочу, чтобы мой отец пришёл в ярость, но на самом деле это довольно просто. Он редко проявляет эмоции, так редко, что временами я задаюсь вопросом, действительно ли он заботится обо мне. Но если бы он разозлился, тогда я бы правда увидела, что у него есть чувства, что он действительно любит меня.

Вместо этого он закрывает глаза и сдерживает себя, отчего у меня сжимается грудь и щиплет глаза.

— Мы с близнецами украли немного сливового вина и сакэ из ресторана и выпили их в подсобном помещении, — произношу я, глядя ему прямо в глаза. Если он не может быть честен в своих собственных чувствах, то почему я должна это делать? — Но близнецы также положили на прилавок лишнюю сотню, чтобы компенсировать ущерб владельцу. Нам жаль, что мы это сделали.

— Теперь ты крадёшь алкоголь и тайно пьёшь? — Арчи ухмыляется, глядя на двух парней МакКарти так, словно ему действительно доставило бы удовольствие свернуть им шеи. Он снова переводит взгляд своих голубых глаз на меня, явно испытывая сложности с тем, чтобы понять, что со мной делать и как обращаться. Я нахожусь в том сомнительном возрасте, который граничит с детством и взрослой жизнью. Арчи хочет вернуться к старым привычкам и командовать мной, но он больше не может этого делать. Ему придётся использовать свой, по общему признанию, развитый ум, чтобы найти обходной путь. — И как я, по-твоему, должен на это реагировать?

— А как ты хочешь на это отреагировать? — спрашиваю я, наслаждаясь щитом защиты, который даёт мне моя помолвка с Черчем. Я стараюсь, чтобы мой голос звучал спокойно, и впервые в жизни сдерживаю свой гнев, пока Арчи изо всех сил пытается взять себя в руки.

Он только смотрит на меня в ответ, окружённый Студенческим советом, а потом огрызается.

Впервые в своей грёбаной жизни Арчибальд Карсон выходит из себя.

Он протягивает руку и крепко хватает меня за предплечье, заставляя вскрикнуть.

— Нет. — Это единственное слово Рейнджера, прогремевшее подобно грозовой туче. Он встаёт между нами, ослабляя хватку моего отца на мне. — Я не позволю вам так её трогать.

— Мистер Вудрафф, — рявкает папа, но, должно быть, в лице Рейнджера есть что-то такое, что удерживает его от дальнейшего давления. — Вы, дети, не понимаете, с чем связываетесь, — шипит он, и вспышка боли пробегает по его лицу. Это длится всего долю секунды, прежде чем исчезнуть, и мне остаётся только гадать, не почудилось ли мне это. — Если вы думаете, что я собираюсь стоять в стороне и смотреть, как ты пьёшь и… и…

— Занимаюсь любовью? — спрашиваю я, и папа теряет самообладание.

— Чак Карсон, ты напрашиваешься, чтобы тебя отправили в военную академию.