По телевизору показывали старт космического «челнока» с мыса Канаверал. Возле телевизора в удобном кресле сидела женщина в простом, но чистеньком платье, с белым передником, тщательно и даже чуть-чуть по моде причесанная.

Женщина сидела перед телевизором, в своей комнате, в приюте святой Терезы. А проще говоря — в богадельне, где доживают свой век такие же, как она, немецкие пенсионеры.

Возможно, они бы предпочли доживать в кругу семьи, но в Германии это не принято. Германия может обеспечить своим старикам достойную старость без участия их детей. Правда, получив за это после их смерти их жилье.

Фрау Танвельд внимательно глядела в экран телевизора.

Она наблюдала старт «челнока», который случился не теперь, а двадцать дней назад. Но ей было все равно, она уже довольно плохо ориентировалась во времени, хотя очень хорошо помнила далекое прошлое. Каждый день ей ставили эту видеокассету, которую она смотрела с неослабевающим интересом.

Потому что там показывали ее внука. Сына ее сына.

Фрау прожила очень долгую жизнь. Она помнила еще Первую мировую войну! Конечно, очень смутно, потому что ей тогда было всего лишь четыре года. Но все равно!..

Она помнила, как они ехали на тряских повозках по булыжной мостовой, а навстречу им шли солдаты. Очень много грязных солдат, обвешанных оружием, которые потом не вернулись домой. Как не вернулись ее отец и брат.

Во Вторую мировую англичане и французы получили свое! Получили сполна. Немецкие солдаты так и не смогли войти в Лондон, но они маршировали по Парижу! По Елисейским Полям! Ей никогда не нравился истеричный Адольф, но она вынуждена была признать, что он добился того, чего не смог добиться кайзер!

Он поставил Европу на колени.

Те годы, как ни странно, были лучшими годами ее жизни. Она вышла замуж за мясника, который, вовремя вступив в партию «наци», сделал хорошую карьеру, став довольно видным эсэсовцем. И в их доме наступило изобилие, которое было даже большим, чем когда он торговал свиными окороками и фаршем. У них появилась своя вилла и восточные рабочие, которые ухаживали за садом и скотиной и прибирали в доме. Муж часто уезжал в командировки, из которых возвращался, привозя какие-нибудь вина или украшения. К которым она привыкла очень быстро.

Потом все рухнуло.

И в их город пришли русские солдаты.

Восточные рабочие, которые работали у нее и которых она кормила, указали на место, где они прятались, и вызвались проводить туда солдат. Их нашли и ограбили, забрав все ценности. А потом изнасиловали — ее и ее малолетнюю дочь. Их насиловали много раз подряд грязные русские мужики, такие же, как те, что работали на ее ферме. Ее маленький сын, который все видел, испуганно плакал, и она боялась, что русские убьют его. Если бы в этот момент рядом с ней был ее муж, он бы приказал своим солдатам застрелить русских. Но ее мужа не было рядом. Он был далеко, он воевал на фронте.

Потом она узнала, что его поймали американцы и повесили в своем лагере, потому что он носил черную форму.

Этого она им простить не могла и всю жизнь внушала своим детям, а потом внукам ненависть к убийцам их отца и к русским тоже.

Она была железной фрау и умела добиваться того, что хотела.

В первые после войны годы ей пришлось очень трудно — в Германии не хватало продуктов и не было никакой работы. Она, как все, разбирала завалы, получая за это жидкий луковый суп и хлеб. Хорошо еще, что русские солдаты нашли не все украшения, и она смогла, постепенно продавая их на рынке, кормить свою семью.

Но потом, не сразу и не быстро, но все наладилось.

В луковом супе, который они ели, стало появляться мясо, а на лицах — улыбки. Вначале редкие и робкие.

Она смогла поставить на ноги своих детей, а потом и внуков, добившись того, что они вышли в люди! Ее любимец — Герхард стал военным летчиком, чему фрау Танвельд сильно радовалась, так как в душе надеялась, что когда-нибудь он разбомбит, с помощью своего аэроплана, американцев или хотя бы русских.

На старости лет, тихо впадая в маразм, фрау Танвельд становилась все агрессивней, потому что забывала то, что было год или десять лет назад, зато отчетливо помнила события Первой и Второй мировых войн. Словно они случились вчера!

— Ты должен отомстить за своего деда! — требовала она у внука, потому что видела его перед собой в военной форме и, наверное, думала, что он пришел попрощаться перед тем, как отправиться на фронт. — Ты должен разбомбить их! Ты не должен щадить врагов Германии!

Внук обещал обязательно разбомбить до обеда пару русских городов, после чего фрау Танвельд успокаивалась и, успокоившись, засыпала.

Хотя, наверное, внук, если бы представилась такая возможность, с чистой совестью опустошил свои бомболюки где-нибудь над Москвой или Детройтом. Потому что американцев, а тем более русских он не любил, помня рассказы бабушки о том, как они хорошо — в собственном особняке, с многочисленной прислугой — жили раньше. И как плохо — после того, как пришли русские и американские солдаты.

Но разбомбить ему ничего не удалось. Зато представилась другая возможность — слетать в космос. Причем, словно в издевку, — в одной компании с русскими и американцами!..

Так в один век от гудящих под копытами коней, мощенных булыжником дорог Первой мировой протянулась ниточка в космос!

На глазах одного поколения!

На глазах фрау Танвельд!

Семнадцать часов десять минут по бортовому времени.

Двадцатые сутки полета

Сегодня был небольшой праздник. Был день рождения Юджина Стефанса, которому исполнилось сорок лет. Именины на станции отмечаются скромно, но отмечаются всегда — подобные нехитрые праздники сплачивают экипаж, моделируя на орбите некоторое подобие близких отношений. Суррогат семьи. Что очень важно, потому что на Земле, оттрубив на рабочем месте — в офисе или цеху — положенные восемь часов, люди отправляются домой, где имеют возможность побыть в одиночестве, отдохнув от дневного общения. Астронавтам уходить некуда! Они бесконечно, с утра до вечера находятся вместе, в железной «банке» МКС, как те пауки, которые в конечном итоге пожирают друг друга. Потому что вынести такую изоляцию трудно.

Но все же возможно, если наладить внутри экипажа «семейные» взаимоотношения. Потому что супруги, родители и дети живут друг с другом годами, иногда десятилетиями, и ничего — как-то уживаются…

Такой тип взаимоотношений — единственно возможный при длительных автономных полетах. Поэтому психологи, отвечающие за эмоциональный климат внутри космического коллектива, стремятся к тому, чтобы астронавты испытывали друг к другу симпатию. Чему как раз способствуют подобные «семейные» празднества.

Хотя теперь вроде бы не до них — не до праздников. Так считали все астронавты. Но Земля считала иначе! Земля настоятельно рекомендовала командиру провести празднование дня рождения, собрав всех за одним столом.