— Слушается дело об убийстве лавочника Дрора Альдо, — зычным голосом объявил Полег. У нас, в маленьком городке, даже такие дела проходили по-простому, и судья сам выполнял те функции, которые в столице отводятся специально нанимаемым для этой цели помощникам. — Обвиняется геверет Дана Ронен, архитектор. Слово предоставляется прокурору.

«Дело об убийстве», — эхом отдалось в голове. Вариант несчастного случая даже не рассматривается. Они уже всё решили.

— Дамы и господа! — прокашлявшись, торжественно обратился к аудитории обвинитель. Значительно более подтянутый, чем судья, он тем не менее был чем-то неуловимо похож на последнего. — Гварим и гварот, адоним и адониет![2] Сегодня мы будем говорить о событиях, в высшей степени трагичных. Однако рассматриваемое дело чрезвычайно простое. Здесь все очевидно. Вчера днем, около половины третьего, обвиняемая Дана Ронен зашла в лавку покойного гевера Альдо. Что-то в их общении пошло не так. Возможно, ни в чем не повинный лавочник просто имел несчастье не понравиться геверет Ронен, а может быть, он нагрубил ей или завысил цену на товар. Точно мы этого, увы, не узнаем. Ясно другое. Покидая лавку, обвиняемая наложила на нее проклятие (заклинание, сглаз — нюансы в данном случае не важны). В результате в скором времени в доме вспыхнул пожар. Сгорело всё: и лавка с находившимися в ней товарами, и второй этаж, где располагались жилые помещения. Сам гевер Альдо погиб при пожаре.

Посмотрите на эту женщину, дамы и господа! — Рука прокурора обличительно вытянулась в мою сторону, и зрители послушно устремили на меня неприязненные по большей части взгляды. — Посмотрите на нее, и в том, что она ведьма, у вас не останется ни малейших сомнений. Боги наградили ее лицом, которое служит предупреждением всем добропорядочным гражданам. Внешность ее выдает свою хозяйку и словно вопиет: держитесь от этой женщины подальше, ибо она опасна для общества! Злое колдовство Даны Ронен, ее дурной глаз уже не единожды причиняли вред честным и добропорядочным жителям Аяры. Однако вчера обвиняемая преступила последнюю черту, и чаша нашего терпения переполнилась! Гибель Дрора Альдо вынуждает нас действовать со всей возможной суровостью. Я обвиняю Дану Ронен в преднамеренном убийстве, совершенном с помощью колдовства, и требую приговорить ее к высшей мере наказания — смертной казни через повешение.

Чего-то подобного я и ожидала, но дыхание все равно на несколько мгновений перехватило.

— Протестую! — лениво протянул, поднимаясь, адвокат, до сих пор обменявшийся со мной лишь несколькими словами. Мне даже имени его не сообщили. — Убийство могло быть непреднамеренным: вы ведь и сами упомянули дурной глаз.

И это все, что он мог сказать в мою защиту? Фарс. Все это судебное заседание — не более чем фарс. А присутствие адвоката — лишь соблюдение необходимых формальностей.

— Протест нелогичен, — парировал прокурор. — Сглазить можно вполне умышленно. Подобный вид сглаза также именуется порчей, и навести ее для ведьмы — пара пустяков.

— Глупости вы говорите! — не выдержав, вскочил с места Дорон. Я заметила бывшего начальника в зале еще раньше и недоумевала, каким ветром его сюда занесло. — Да Дана никогда в жизни такой ерундой заниматься не стала бы! И вреда она никому не причинила.

— Соблюдайте тишину! — Полег несколько раз постучал молоточком. — В случае повторного проявления неуважения к суду вам придется покинуть зал.

Дорон, что-то сердито бурча себе под нос, опустился на стул.

— В качестве свидетеля приглашается Биньямин Римон, — отчего-то чрезвычайно торжественным тоном объявил прокурор.

На возвышение поднялся мужчина, показавшийся мне смутно знакомым.

— Гевер Римон, — приступил к допросу обвинитель, — расскажите нам, где вы в данный момент работаете.

— На строительстве Дома музыки, — с характерным видом «охотно сотрудничающего с властями гражданина» ответствовал тот.

— Кем?

— Строителем.

Из зала раздался смешок: кто-то из зрителей оценил тривиальность ответа. Прокурор поспешил перейти к сути.

— Работала ли вместе с вами присутствующая здесь Дана Ронен?

— Ну, не то чтобы со мной… — протянул допрашиваемый, в котором я наконец признала страдальца-Бена.

— Скажем так: работала ли она на том же строительстве, что и вы? — скорректировал свой вопрос обвинитель.

— Да, — с облегчением кивнул свидетель.

— И что же произошло на стройке в день перед ее увольнением?

— Я уронил кирпич себе на ногу, — доверительно сообщил Бен.

На этот раз смешков было больше. Публика явно не отнеслась к событию как заслуживающему упоминания в зале суда.

— Какие слова вы при этом употребили? — предложил собственный вопрос какой-то шутник из аудитории, но его тут же призвали к порядку.

Прокурор же задал несколько иной вопрос.

— При каких обстоятельствах это случилось?

— Мимо проходила геверет Ронен. Присутствующая здесь, — добавил свидетель, заглядывая прокурору в глаза, дабы убедиться, что делает все правильно.

Тот подбадривающе кивнул.

— Может быть, она проходила мимо немного раньше или несколькими минутами позже? — уточнил он.

— Нет, аккурат когда я кирпич уронил, — мотнул головой Бен. — И еще посмотрела на меня так своими глазищами.

И он составил два круга при помощи больших и указательных пальцев, дабы изобразить мои органы зрения. Упомянутые органы стали при этом похожи на блюдца. Как «так» я могла на него посмотреть? Да никак я не смотрела, пока он не уронил тот самый кирпич и не заорал, привлекая к себе всеобщее внимание, не только мое.

— Скажите, а вам часто случается ронять себе на ногу кирпичи? — как бы между делом полюбопытствовал прокурор, вызвав в зале еще несколько смешков.

— Да никогда, — ударил себя в грудь Бен.

— То есть тот случай, когда мимо вас проходила геверет Ронен, был из ряда вон выходящим, — уточнил обвинитель.

— Ага. То есть так и есть, выходящим.

— Благодарю вас.

Прокурор с многозначительной улыбкой обвел глазами зал.

— Итак, несчастный случай произошел с этим человеком непосредственно тогда, когда на него посмотрела Дана Ронен. И, позволю себе предположить, явился результатом этого взгляда. Прошу вас, — приветливо обратился к адвокату он.

— У защиты нет вопросов, — откликнулся защитник.

Если бы в тот момент не решалась вся моя дальнейшая судьба, я бы, наверное, расхохоталась.

Далее последовали допросы других свидетелей, по своей сути сводившиеся к тому же, что и первый. Различные едва знакомые и даже совсем не знакомые мне люди рассказывали о неприятных событиях, произошедших с ними во время (либо вскоре после) появления на их горизонте Даны Ронен. Причем впечатление складывалось такое, что без участия вышеупомянутой геверет Ронен ничего подобного случиться буквально-таки не могло. Потом прокурор допросил некоего специалиста по сглазам, среди прочего подтвердившего, что сглаз может являться результатом умышленного колдовства злой ведьмы. Выступил, прослезившись, племянник покойного, который, впрочем, мало что мог сказать по существу вопроса. Ну и, конечно, не обошлось без соседок трагически скончавшегося торговца, видевших, как я выходила из лавки, и беседовавших после этого с Дрором.