— Ничего он мне не сделает, кишка тонка. Не нервничай, о свет очей моих, — машинально отмахиваюсь от менталистки.

А ведь епископ ошибается, ну или те, кто за ним стоят: пытаться сохранить секрет, похоже, особого смысла уже нет.

Лично я это хорошо вижу по инженерной логике решений.

— Пха-ха-ха, супруг наш! Мадина сейчас на самом деле другим вопросом озабочена! — неунывающая Далия весело толкает меня в бок локтем с другой стороны. — Ей Накасонэ по бесшумке пишет, я со своего маго-терминала вижу.

— О, привет Арисе! — оживляюсь. — Что говорит?

Стрельнув незаметно глазом вбок, с интересом замечаю: Наджиб возмущённо покраснела после слов двойняшки.

Значит, там что-то интересное.

— Ариса говорит: раньше ты всегда говорил на языках, на которых говорят женщины, которых ты хочешь… ты понял. А сейчас Воронцов заговорил по-французски — и ты вслед за ним! Вот Накасонэ у Мадины и интересуется, что она по этому поводу думает, как менталистка, а-ха-ха-ха-ха. И как твоя супруга: японке интересно в нашей компании, но она опасается, что может не всё знать о подноготной твоих пристрастий.

Ничего себе, полёт фантазии у шиноби.

— Обидно! — возмущаюсь искренне и без паузы. — Языков я вообще много знаю, может, мне их учить нравится! Уже молчу, что эти инсинуации в сторону графа Серёги для меня оскорбительные.

Чёрт. И оправдываться, что не верблюд — идиотизм, и промолчать — не вариант.

— Кроме женского пола, иные направления приложения интимных усилий у меня отсутствуют! — почти кричу по-прежнему возмущённо. — Бабу — без вопросов, хоть какую! Но не что-то иное! Ты, жена моя, мать детей моих; как ты могла обо мне такое подумать⁈ — поворачиваюсь к менталистке, будучи уже расстроенным.

— Ну, справедливости ради, подумала Ариса, — хихикает Далия. — А Мадина никогда сходу не отметает даже самых невероятных версий — работа такая. Вот она сейчас и задумалась с японкой за компанию.

— Знаешь, с точки зрения логики вариант Накасонэ вполне себе логичен. — Ровно кивает Наджиб.

Интересно, это она сейчас специально меня поддевает? Или уже пора начинать скандалить?

— Парень ты темпераментный, а в тяге к учёбе раньше замечен не был. — Продолжает вредная жена, с которой у нас даже интима пока не было. — Это на тему твоего внезапного лингвистического просветления. Я её даже где-то понимаю: что она ещё могла подумать со стороны?

— Что угодно, только не это! — кажется, я сейчас взорвусь от возмущения.

— Точно? — Наджиб неожиданно серьёзно хватает меня за подбородок и пару секунд долго смотрит в глаза. — А то с тебя станется, гормонально развитый и любвеобильный ты наш.

— Ошалела⁈ — вспыхиваю ещё сильнее.

— Она шутит, Дим! — продолжает заливаться и ухахатываться аль-Футаим. — Не парься, я её хорошо знаю. Она с такой рожей обычно цинично развлекается за чужой счёт! А все остальные думают, что если целая менталистка Престола что-то вещает, то она всегда серьёзна. А она чушь несёт и над вами простаками про себя потешается! Всю жизнь так, уж я-то насмотрелась.

— Хм. Пожалуй, подозрение не подтвердилось, — на удивление серьёзно и задумчиво заключает жена, отпуская мою физиономию. — Нет, Далия, у меня время от времени тоже могут возникать сомнения! Беспочвенные, слава Аллаху, — дальше она обращается ко мне. — Ибо уж чем-чем, а способностью убедительно обманывать тебя, муж наш, Всевышний изначально обнёс стороной. С твоей-то красноречивой внешностью.

— Мх-м, — жизнерадостно кивает с противоположной стороны принцесса. — Что в Димуле хорошо, так это то, что в искренности и в полной богоугодности его интимных намерений можно не сомневаться, пха-ха-ха!.. Бабы и только бабы, на лбу написано.

— А ты откуда знаешь⁈ — явно всё из той же вредности вскидывается Наджиб. — Он даже для меня в ментале непрозрачен.

— Так я не через ментал и смотрю, — пожимает плечами аль-Футаим. — А глазами. И по родному мужу всё чудесно вижу, в отличие от некоторых, — она ехидно показывает близнецу язык, приподняв вуаль на мгновение.

— Ржевский, — секунданты следующего противника вклиниваются в такую интересную супружескую беседу. Черствые сволочи. — Ты, как вызываемая сторона, можешь выбирать оружие. Однако хотелось бы напомнить тебе правила: вторая сдвоенная дуэль, если как сейчас, должна проходить на чём-то другом.

— Не обязательно должна, но действительно традиция, — нехотя замечает из-за спины посерьёзневшая секундант Вика. — Дим, таким как ты всегда плевать на традиции! Подумаешь, оружие то же самое? Если тебе на карабинах удобнее, начихать!

— А что будет, если я вид снаряги менять не захочу?

У предшественника в этом теле подобных повторяющихся дуэлей не было, а чистая теория в памяти почему-то отсутствует.

— Твоими словами если, произойдёт частичное разблагораживание твоего внешнего имиджа, — поясняет менталистка. — Я у этих мудаков из головы читаю, — она без затей вытягивает руку и почти упирается ногтем в лоб продажного чиновника юстиции.

Говорит, что интересно, по-русски: мне подыгрывает.

— Спасибо! — искренне благодарю её, целуя в щёчку.

Проклятая тряпка вуали липнет к моим губам и, дернувшись вслед за ними, на мгновение открывает широкую улыбку Мадины.

* * *

Ариса Накасонэ, клан Накасонэ. Выпускница малоизвестного и очень специфического учебного заведения в Киото. Сигнал передан через мост Изначального амулета Шу Норимацу.

Напарник по миссии, энергично целуя менталистку сквозь национальное покрывало, порывом втягиваемого воздуха чуть не сдёрнул его с лица жены вместе с платком.

Захотелось смеяться.

Впрочем, менталистка и веселилась.

— Да шут с ними, с карабинами, — флегматично отмахнулся Ржевский. — Только моя замена вам не понравится, — с ласковой улыбкой, не предвещающей ничего доброго противной стороне, сообщил он секундантам. — Голые кулаки!

— Как так? — обладатели прокурорских мундиров переглянулись.

— А вот так.

Блондин поискал глазами вокруг себя, оторвал ладони от упругих поп близнецов и в одно касание вырвал из паркового бордюрчика камень величиной со свою голову.

Бах! Подброшенный в воздух кусок гранита разлетелся вдребезги от удара.

— Лично я могу убить человека голыми руками примерно пятью разными способами, — безэмоционально сообщил потомок гусара противной стороне (а заодно и тысячам глядящих сейчас маго-видео соотечественников). — Смею надеяться, что доблестные сотрудники прокуратуры не хуже меня владеют такими же навыками.

— С чего бы? — презрительно фыркнула вполголоса Наджиб, явно читающая мысли той стороны в режиме реального времени.

В то же мгновение она подобралась:

— Внимание, портал!

Метрах в двадцати ближе к зданию суда появился магический овал, который выплюнул наружу крепкого высокого старика в чёрно-синем мундире с единственной большой звездой.

Обер-прокурор пожаловал, вздохнула японка, наливая себе чаю повторно. Занятная сейчас будет сцена.

Наверное.

— Дмитрий Иванович, разрешите на пару слов? — один из верхних чинов иерархии империи не стал размениваться на прелюдии.

— С кем имею честь? — Ржевский безукоризненно исполнил большой поклон вежливости.

Японский.

До чего тонкое издевательство, восхитилась Накасонэ. И придраться не к чему, и жест однозначно демонстрирует почтение (даже у русских) — но вместе с тем.

Белокурая дева дрожит, рыжая девка трясётся. Иллюстрация стилистики из языка Дмитрия: речь об одном и том же человеке, но насколько разные подачи.

Вопрос блондина, если перефразировать, означал дословно: кто ты такой?

В сочетании с тем, что к нему обратились по имени-отчеству, смотрится неоднозначно.

— Я — Обер-прокурор Империи, — старик отреагировал спокойно. — Валентинов Игорь Фёдорович. Действительно не признал, что ли?

— А должен⁈ — неподдельно удивился потомок гусара. — С вашей конторой обитаем в разных юрисдикциях, точек пересечения нет и не предвидится. Опять же, возраст у тебя выше верхней границы, деда: только имя твоё разучишь — как тебя на заслуженную пенсию проводят. Зачем мне свою глупую голову паразитной информацией забивать? — маргинал простодушно захлопал глазами.

— На моей должности персон не меняют, — со снисходительной и жестковатой улыбкой качнул головой чиновник.

— Будут менять, — искренне и светло улыбнулся кое-кто. — Очень скоро начнут, попомнишь мои слова: это как с бельём.

Повисла неловкая пауза.

— А как с бельём, муж наш? — Наджиб зачем-то отстегнула чёрную тряпку, открывая лицо.

Затем изобразила наивную озабоченность, явно подыгрывая второй половине.

— Если трусы не менять, через месяц начнётся зуд. Ещё через месяц — симптомы посерьёзнее, — абсолютно серьёзно принялся пояснять Ржевский, нимало не заботясь тем фактом, что трансляция с большой степенью вероятности по разным каналам идёт на всю страну. — Через три месяца там уже будет беда и горе, а где-нибудь через полгода — необратимые изменения.

— Это