— Спокойной ночи! — пожелали они ему хором, не поворачивая голов.

«Третий лишний» резво забрался в палатку и там затих, а Кристина, выждав минуту, продолжила:

— Я хотела тебя спросить, там, наверху, — она кивнула головой в направлении стенки, — ты запретил Джерри что-то сказать. О чем он умолчал?

— Кристи! — почти умоляюще взглянул на нее загнанный в угол мужчина. — Это совершенно не касается ни тебя, ни смерти Майкла!

— О чем он умолчал? — с каким-то озлоблением повторила она, сдвинув брови. — Мне надоели эти тайны мадридского двора! Я не хочу, чтобы чужие люди говорили мне про тебя гадости, на которые я не знаю ответа. Если ты взаправду хочешь, чтобы смерть Майкла не стояла между нами, я должна быть в тебе уверена на сто… на двести процентов! А как я могу верить человеку, который все о себе скрывает и к тому же лупит меня по лицу так, что чуть не выбивает зубы!

— Так там же счет на минуты шел! — тоже вскинулся Алан, радуясь, что разговор перешел в другое русло. — Мне было некогда тебя уговаривать, тем более что в тот момент ты вообще плохо соображала!

— Вот ты какой, оказывается… Значит, если что не так — то сразу в морду?

— Кристи! — театрально всплеснул руками Алан, успевший взять себя в руки. — Фи, дорогая! Что за выражение для добропорядочной домохозяйки? Я тебя просто не узнаю!

— Ха! Если ты сейчас же не ответишь на все мои вопросы, я включу свое обаяние на полную катушку! — выпалила она со всей горячностью запутавшегося сердца, и мужчина залюбовался своей обличительницей.

Куда-то пропал флер легкомысленной куколки, иногда раздражавший его своей бездумностью. Перед ним сидела женщина, в которой чувствовались сила и упорство. Похоже, что со смертью Майкла все безвозвратно изменилось. Вопрос только в том, выдержит ли бедная девочка такую ломку?

— Кристина, ну не сердись, пожалуйста! — попросил он, чувствуя страшную усталость от трех бессонных ночей, отзывавшихся в его голове нестерпимой болью. — Не спорю, я, конечно, выбрал чрезвычайно сильное «лекарство». Возможно, в нормальной обстановке я бы попытался тебя уговорить, но тогда… Ты только представь: глубокая ночь, ты на постели — глаза закрыты, лицо белее подушек, ни на что не отзываешься…

— Почему только лицо? Я же там совсем голая валялась, — не удержавшись, съязвила Кристина, попытавшись таким образом скрыть смущение, залившее ее щеки краской стыда. — Сегодня и всегда на арене цирка бесплатный стриптиз! Даже раздевать для морга не пришлось бы!

— Честно говоря, в тот момент мне было не до того, — отмахнулся он, пропустив мимо ушей последнюю фразу. — Только боялся, что врач опоздает. Я, как и любой армейский, немного с медициной знаком (без этого там никак нельзя), но все-таки не профессионал. И потом, одно дело — у мужика из ноги осколок вытаскивать, и совсем другое — приводить в чувство отравившуюся барышню. Так что не надо на меня за это зло держать. Договорились?

— Договорились, — буркнула она, стараясь сохранить стремительно улетучивающиеся остатки боевого настроя. — Но ты так и не ответил на мой вопрос.

— Потому что не хочу. Но если ты настаиваешь, то хорошо, скажу. У меня иногда бывают приступы головной боли. И я не хочу, чтобы про них кто-то знал.

Он не стал говорить, что во время приступов у него темнеет в глазах и кружится, как сейчас, голова. Она же подвела его в тот последний момент, когда они шли с Майклом этот треклятый траверс. И пока он боролся с головокружением, пропустил момент, когда можно было что-то еще предпринять. Или сделать было уже ничего нельзя?

Кристина что-то проговорила, и он, превозмогая себя, переспросил:

— Что ты сказала?

— Я спросила: и все?

— И все. Ничего интересного.

— И ты из-за этого чуть не побил друга? Я видела выражение твоего лица! Вернее, на тебе лица просто не было!

— Если хочешь, я сейчас разбужу Джерри, чтобы он подтвердил мои слова. Разбудить?

Он чуть приподнялся, словно действительно собирался вытащить друга из палатки, но Кристина замахала на него руками:

— Не надо! Я и так тебе… верю… — Последнее слово далось ей с некоторым трудом. — Просто у меня немного сбились ориентиры. Правду сказать, очень страшно оказаться вот так, одной, без поддержки Майкла. Я только после его смерти поняла, как много он для меня значил.

На ее глазах в свете костра заблестели слезы и медленно скатились к подбородку, оставив на щеках две серебристые дорожки.

При взгляде на поникшую хрупкую женщину, только что так храбро на него нападавшую, у Алана защемило сердце. Враз забыв о своих бедах (даже голова стала меньше болеть!), он встал и, обойдя костер, опустился на поваленное дерево рядом с ней, одной рукой обняв за плечи:

— Не грусти, малыш. Майкл был отличным парнем, и мы всегда будет его помнить. Да и не только мы. Его любили и уважали очень многие.

— Я знаю, — всхлипнула Кристина. — Но ничего не могу с собой поделать.

— Тогда поплачь. — Он привлек ее к себе, и девушка доверчиво прижалась к его груди. — Тебе станет легче. А я постараюсь помочь, чем смогу. Ты мне веришь?

— Да. — На этот раз ее ответ прозвучал твердо, не допуская ни малейших колебаний.

В его темно-карих глазах вспыхнула такая радость, что, казалось, стало светлее вокруг. Рука мужчины непроизвольно еще крепче прижала доверчиво прильнувшую к нему девушку. Они сидели молча, и Алан почувствовал, что его охватывают эмоции, весьма далекие от дружеских. Это было почти непреодолимое, дикое желание обладать сидящей рядом женщиной, точно такое же, какое испытывали наши предки еще на заре времен.

Он глубоко вздохнул, борясь с мороком, и шевельнул плечом, к которому приникла Кристина.

— Пора спать, эльфийская принцесса! Сегодня был тяжелый день, а завтра станет еще труднее. Одно утешает — послезавтра, если все пройдет спокойно, мы будем уже дома. Во всяком случае, ты. А теперь иди в палатку.

— А ты?

— Я тебя догоню.

Она послушно встала и невольно прислушалась.

Прошелестел ветерок. Где-то вдали крикнула ночная птица. Над ними раскинулся небесный полог, затканный звездами. Горы спали, но в их глубине билась жизнь. Мир погрузился во тьму… Девушка вдруг подумала, что такой же ночной мрак опустился и на ее сердце, но она сделает все возможное, чтобы вернуться к жизни.

Ее Майки старался брать максимум от каждого прожитого мгновения, и она постарается тоже не замкнуться в своем горе. Майки бы не понял и не одобрил долгий траур. У нее перед глазами на долю секунды с пугающей реальностью возникло улыбающееся лицо мужа. Майки…

Ночная птица крикнула уже гораздо ближе, спугнув видение. Откинув полог палатки, Кристина обернулась и увидела, что Алан сидит все в той же позе, такой же неподвижный, как и окружающие их скалы.