(если верить младшему Вернадскому - тому, что из Америки - существовали таких подразделения со времен Ивана Грозного) поеду.

  В общем, учения показали, что красные финны умеют крушить березовые чурки за здорово живешь. В это же самое время бойцы под руководством Антикайнена скрытно пробрались к охраняемому бронепоезду наркома и произвела его захват, нейтрализовав службу безопасности в одно мгновение ока. Но об этом Каменеву не сообщили, чтобы не расстраивать его и не подводить под «монастырь» начальника этой самой службы.

  Каменев уехал довольный собой, не заметив, что все его высококвалифицированные охранники в синяках и ссадинах, кряхтят и прихрамывают. Да советские вожди редко обращают внимание на прочих пацанов из племени, разве что на племенных девок. Впрочем, и постсоветские вожди — тоже.

  С Куусиненом довелось переговорить по телефону. Дел и у того, и у другого было невпроворот.

  - В Финку, говоришь, хочешь на отпуск сгонять? - спросил Отто.

  - Ага, - ответил Тойво. - Как бы мне на твоего паренька выйти, на этого Вяхю? Отрекомендовал его на наши командирские курсы. Хватит ему болтаться туда-сюда, пускай к операции «Трест» (такая операция советской разведки будет иметь место гораздо позднее, жертвой которой станет шпион Райли и супершпион Боря Савенков).

  - Да, - нехотя согласился Куусинен. - «Трест» - это серьезное дело. Перерос уже наш Вяхя простого следопыта, пора ему шюцкоровских штучек набираться.

  Они еще поговорили о разных секретных революционных и контрреволюционных делах, нимало не заботясь о прослушке телефона. В то время об этом никто не заботился, немодно было частные беседы на запись ставить, не открыли еще полицаи, или, как их там звать, «пакет яровой».

  С Тойво Вяхей Антикайнен встретился тем же вечером на Финбане, вместе они сели на поезд и доехали до Сестрорецка. Парень очень воодушевился, что его примут без вступительных экзаменов в школу красных интернациональных командиров.

  - Круто, - сказал он. - А кто людей будет переводить через границу?

  - Кто-то будет, не переживай, - успокоил его Тойво. - И вот еще: кое о чем хотел с тобой переговорить. Дело секретное, я бы сказал — совсем секретное. Знать будем только ты и я.

  Вяхя был молодым парнем, но житейский опыт пограничного нелегала подсказывал ему, что любая тайна ведет к предательству, большому или малому. Он слегка напрягся, что не ускользнуло от внимания его тезки.

  - Не стоит тревожиться, - сказал он. - Нужно будет сопроводить меня и еще одного человека в карельскую деревню Панисельга. Это придется сделать, вероятнее всего, на Юханнус (день Ивана Купалы). Потом объясню, в чем там дело, но сначала хочу задать один странный вопрос.

  - Какой? - молодой Тойво смутился еще больше. Он покраснел и явно не понимал, к чему ведет его более старший товарищ.

  - Ты в чертовщину веришь?

  - Нет, не верю, - сразу же ответил он. - Мы должны быть атеистами: материальный мир, обезьяны — предки, дарвинизм, марксизм-ленинизм, нет жизни после смерти, религия — опиум для народа.

  - Правильно, - очень серьезно сказал на это Антикайнен. - А вот как ты к твоим предкам относишься: к прадедам, да прабабушкам?

  Вяхя посмотрел на него с еще большим изумлением. Он не знал что и сказать. Наконец, решился.

  - Я их уважаю, - сказал он, словно выдал какую-то тайну.

  - Архи-правильно, как бы сказал наш вождь и учитель Вова Ленин, - не смог сдержать улыбку старший Тойво. - Вот в память о них, которые, кстати, в чертовщину-то верили, мне хотелось бы, чтобы ты мне помог в одном не очень материалистичном и совсем не в религиозном деле. Если не забоишься, конечно.

  - Не побоюсь, - живо замотал головой младший Тойво. - Готов оказать посильную и вообще — любую — помощь.

  - Тогда я на тебя рассчитываю, - сказал старший Тойво.

  Петляя между деревьями и поросшими камышами ламбушками, они вышли на финскую территорию. Конечно, может показаться, что перейти границу — раз плюнуть, но это будет ошибкой. Всеми своими силами пограничники по обе стороны блюли неприступность государственных рубежей. Валили они перебежчиков десятками, потому что не было такой установки: «не пущать». Была установка: «всеми силами не допускать». Вот они и не допускали — метким выстрелом с шестидесяти метров нарушителю в сердце. Разбираться, допрашивать или еще каким-то образом устанавливать контакт — да себе дороже. Пульнул — и порядок. В другой раз кто-нибудь призадумается: сгонять мне в Советскую Карелию за бухлом — или ну, его, нафик. Также — стоит ли того тот лен и ситец, что можно у финских барыг приобрести, или по-прежнему довольствоваться Потребкооперацией.

  Конечно, всю границу охватить контролем невозможно, но проявить решительность в борьбе с нелегальными ее пересечениями можно и нужно. Поэтому «ходоки» были из числа тех, кому нечего, в принципе, было терять. Например, шпионы. Их никакой «ворошиловский стрелок» не остановит. У них работа такая. Или — грибники. Для этих людей страда пуще неволи.

  Лотта была в порядке. Даже можно сказать, что она была в полном порядке. Только о ее маме такого сказать было нельзя. Мама была не в порядке. Маму стращали знакомые финские женщины, и она от этого становилась все раздражительней и ворчливей, все вреднее и вреднее. Эх, мамо, мамо!

  Антикайнен, чтобы избежать скандала, старался свой визит в Выборг провести так скрытно, как это только возможно. Хотя не питал на этот счет никаких иллюзий. Доброжелатели в полицию могут не донести, потому как, вроде бы не за что, а вот родительнице Лотты — пренепременно.

  На второй день произошла немая сцена, точнее, ограниченно немая. Тойво молчал в съемной квартире, как партизан, слоняясь из угла в угол, а Лотту в домашнем кругу пытали, тоже, как партизанку.

  Все явственней казалось, что продолжение назревшей революционной ситуации в рамках отдельно взятой семьи чревато всякими глупостями. Под ними подразумевались: первое — устранение нежелательного жениха всеми способами, второе изоляция невесты где-нибудь в тридесятом царстве. И все это, разумеется, в «благих» целях.

  Надо было принимать какое-то решение. И Антикайнен это свое решение всхлипывающей Лотте озвучил.

  - В конце зимы я уйду из Советской России. Но это не означает, что я приду в буржуазную Финляндию.

  - А куда ты придешь? - недопоняла девушка. - В Норвегию, либо в Эстонию?

  - Я приду за тобой, и мы вместе уйдем. Сядем на первый же пароход и отбудем в Англию, либо в Дюнкерк. Затем мы поедем дальше. Твоим родным мы сделаем