своему Совету в Англии: "В сущности, нет ни одного человека с состоянием, пришедшего в повиновение королю, и… прямо-таки очень мало джентльменов, что вызывает в народе полную нестабильность, и это неудивительно"[115].

После взятия Руана Генрих решил занять более жесткую позицию по отношению к непокорному дворянству и если их не удастся убедить подчиниться, то их тоже следует лишить имущества. Среди тех, чьи земли были официально конфискованы, были молодой герцог Алансонский (со своим маршалом, ветераном Азенкура Амбруазом де Лоре), Жак д'Аркур, граф де Танкарвиль, и его кузен Жан д'Аркур, граф д'Омаль, Луи д'Эстутевиль и Жан де ла Хэй, мессир де Куланс. Неудивительно, что все они посвятили остаток своей жизни войне против англичан.

Земли и имущество, конфискованные у "мятежников", независимо от их статуса, переходили в личное владение Генриха, обеспечивая ему средства для вознаграждения своих сторонников и установления постоянного английского присутствия в Нормандии. Распределение Генрихом конфискованных земель было неспешным и тщательно спланированным и это было сделано не для того, чтобы насладиться трофеями победы, а взвешенной попыткой обеспечить долгосрочное будущее герцогства. Из 358 зарегистрированных пожалований, сделанных в период с сентября 1417 года по июнь 1422 года, почти две трети были сделаны в 1419 году, в год консолидации после сдачи Руана[116].

Политика распределения земель проводилась с обычным для Генриха вниманием к деталям. Каждое пожалование регистрировалось. Имя первоначального владельца сверялось с реестром тех, кто принес присягу, чтобы убедиться, что имущество было конфисковано на законных основаниях, затем рассчитывалась его стоимость, выраженная в годовом доходе. Прилагались усилия, чтобы убедиться, что получатель имеет связь с данной местностью и что существует корреляция между размером подарка и его статусом. Так, например, в 1419 году Ричард Вудвилл, назначенный бальи Жизора, получил владения в соседнем Дангю, Николас Брэдкирк, торговец тканями, приобрел дома в Арфлёре и Кане, а Роджер Уолтэм, клерк Счетной Палаты Кана, также получил дом в этом городе[117].

Такое тщательное распределение пожалований помогло создать социальную прослойку из англичан, которые были заинтересованы в поддержании завоевания в своей области, но не перегружали их обязанностями, которые они не могли себе позволить выполнять. Владение собственностью шло рука об руку с должностью в гражданской или военной администрации, но оно также накладывало обязательства. Сэр Гилберт Умфравиль был восстановлен в правах на родовые земли своей семьи в Амфревиль-сюр-Итон, которые были конфискованы у Жана д'Эстутевиля и Пьера Амфревиля, но он должен был содержать гарнизоны для всех их замков и еще предоставлять 19 латников и 24 лучника для армии. С другой стороны, Роджер Уолтэм получивший дом в Кане был обязан ежегодно платить ренту в размере 40 т.с. (117 ф.с.) и оплачивать свою долю расходов на городскую стражу за одну ночь[118].

Чтобы обеспечить выполнение этих условий, Генрих V практически все земельные или имущественные пожалования оформлял в fee tail — юридический прием, означавший, что наследовать могли только прямые наследники, что предотвращало переход права собственности из семьи. Если детей не было, право собственности автоматически возвращалось к короне. Например, когда бездетный Умфравиль был убит при Боже, его французские земельные владения снова перешли в руки короля, а затем были переданы сэру Роберту Брюсу, несмотря на то, что у погибшего был живой английский наследник, его дядя, сэр Роберт Умфравиль. Англичанам было разрешено покупать или приобретать другие французские земли, но им было запрещено продавать свои пожалованные вотчины, кроме как другим англичанам и с разрешения короля. Споры, возникавшие в связи с королевскими пожалованиями, должны были решаться Советом в Руане, а не обжаловаться в парижском Парламенте, что гарантировало сохранение твердой власти Генриха[119].

В основе земельного урегулирования лежала концепция, согласно которой завоеванные земли должны были обеспечивать себя войсками для собственной обороны. Поэтому неспособность нести требуемую военную службу могла привести к конфискации, как это обнаружили Джеймс Линд и Уолтер Хоклат, когда они не явились к "нескольким кампаниям, осадам и в армию против наших врагов" и их земли были отобраны у них и переданы более надежному Ричарду Вудвиллу[120].

Земли, принадлежавшие церкви, не были обязаны выставлять воинов, хотя они должны были предоставлять лошадей, повозки и продовольствие для армий, действующих в герцогстве. Тем не менее, эти земли тоже переходили в руки короля по мере завоевания и возвращались только после того, как соответствующий епископ, аббат или другой прелат приносил клятву верности. Королевские счета показывают, что таким образом через руки Генриха прошло имущество каждого епископа и 66 аббатств и монастырей (две трети от общего числа) Нормандии[121].

С самого начала Генриху повезло, что его репутация защитника Церкви шла впереди него. Строгая дисциплина, которую он навязывал своим войскам, и его прямые приказы, защищающие личность и имущество духовенства, были необычны для того времени и завоевали ему много сторонников. Говорили, что некоторые нормандцы выстригали себе тонзуру, чтобы их можно было принять за священнослужителей и они могли пользоваться защитой короля. Примечательно также, что в течение восьми недель после высадки Генриха в устье Тука ему сдались 483 прихода, что говорит о том, что именно местные приходские священники, а не чиновники светской администрации, возглавили процесс подчинения новому владыке[122].

Высшие эшелоны Церкви, как и светское дворянство, были значительно более стойкими. Только епископ Се, чья резиденция перешла в руки англичан в октябре 1417 года, подчинился довольно быстро: Генрих заставил его лично принести клятву верности на праздновании Дня Святого Георгия в Кане в 1418 году. Архиепископ Руана Луи д'Аркур и пять других епископов провинции бежали при приближении англичан. Жан де Сент-Ави, епископ Авранша, вернулся и принес присягу в 1420 году, хотя его лояльность оставалась под сомнением, и позже он был заключен в тюрьму по подозрению в заговоре с целью передачи Руана французам[124].

Остальные так и не вернулись. К счастью для Генриха, в 1418 году епископы Лизье, Эврё и Кутанса были убиты во время парижской резни, последовавшей за бургиньонским переворотом, оставив ему три церковные вакансии, которыми он мог законно управлять до назначения их преемников. Это давало ему приличный доход и позволяло влиять на назначение духовенства в этих епископствах. К счастью, благодаря союзу с герцогом Бургундским он получил доступ к постоянному потоку выпускников Парижского Университета, жаждавших получить бенефиции, в которых им было отказано за годы господства арманьяков.

Отношения были взаимовыгодными. Клирики всегда были опорой светского правительства — термин "клерк" происходит от слова "клирик" — и выпускники Университета всегда были церковниками, хотя не все из них были посвящены в сан священника. Из корыстных побуждений такие люди стремились принять и продвигать английские завоевания, а Генрих нуждался в