дочерью Ареса. Мужчин она заставила прясть шерсть и заниматься другими домашними женским работами. Введенные ею законы побуждали женщин заниматься военными состязаниями, а на долю мужчин они оставили унижение и рабство. У рожденных ими детей мужского пола они калечили ноги и руки, делая их таким образом неспособными к военному делу; девочкам же выжигали правую грудь, чтобы после долгого развития их тела грудь, выдаваясь, не мешала в битве. От этого-то племя амазонок и получило свое название[150], [151].

Записи Диодора дополнены его почти современником, географом Страбоном, который утверждает, что амазонки селились восточнее, ближе к Каспийскому морю, и приводит больше информации об их образе жизни[152]. Он подчеркивает, что они придавали особое значение разведению лошадей и стрельбе из лука, а также подтверждает факт прижигания правой груди для удобства метания копья. Деталь эта, очевидно, связана с этимологией (греческая α- приставка, означающая «не», «без», + mazos, диалектный вариант слова mastos – «грудь»). Эта версия прошла через все древние предания и сохранилась до сих пор в качестве ключевой детали современного представления об амазонках. Некоторые нынешние исследователи обвиняют древних в ошибочной отсылке к происхождению слова, в результате чего отсутствие одной груди превратилось в «фактоид»[153]. И правда, древняя художественная традиция не подтверждает версию одногрудой амазонки; кроме того, уже в Античности существовали альтернативные этимологические обоснования имени этого народа: «без хлеба» (то есть амазонки были мясоедами), или «живущие вместе», или «подпоясанные»[154]. Правда и то, что современные этимологи предложили целый ряд возможных производных от слов, означающих «незамужние», или «воины», или «носящие ремни»[155]. Однако важно понимать, что древняя этимология преследовала совсем иные цели, нежели этимология современная[156]. Нынешняя наука задействует находки исторической лингвистики, чтобы проследить изменения значений слов с течением времени, а древняя этимология использовала язык для осмысления разнообразных проявлений жизни. Снова и снова возвращаясь к мысли о намеренном изувечивании или любом другом способе уменьшения груди[157], древние писатели (за редким исключением – мужчины) обращали особое внимание на идеологический нюанс: сама идея существования женщин, посвятивших себя войне, противоречит сути материнства и даже женственности как таковой. Лишенные одной груди амазонки попадали в категорию весьма обширную в греческой мифологии: это категория персонажей, соединявших в себе особую силу с уравновешивающим ее недостатком. По мнению греков, для женщин быть равными мужчинам в воинской доблести означало быть больше, чем просто женщинами. Согласно логике греческих мифов, чтобы обладать такой необычайной способностью и оставаться при этом человеком, нужно иметь некий соответствующий дефект, ограничивающий силу. Равно как сверхчеловеческая способность Тиресия предвидеть будущее уравновешивалась его физической слепотой, сверхженский военный талант амазонок уравновешивался тем, что не позволяло им считаться полноценными женщинами. Правда, их не всегда изображали подобным образом: логика греческих мифов не столь строга. Но именно такой вид амазонок позволял им служить примером мифической логики силы вкупе с недостатком.

Если внимание к груди амазонок иллюстрирует одну сторону увлеченности этими женщинами, то другая сторона касается их сексуальной жизни. Каждую весну, сообщает Страбон, на период до двух месяцев женщины забирались в близлежащие горы, чтобы совокупляться беспорядочно («кто угодно с кем угодно») с мужчинами соседнего племени (гаргаров)[158]. Девочек, рожденных после таких вылазок, воспитывали сами амазонки, мальчиков же растили гаргары. Из данного сообщения понятно, насколько амазонки были организованными – этой чертой Страбон открыто восхищается. Женщины основывали города и совершали длительные военные походы, что демонстрирует наличие у них общей цели и способности к соблюдению строжайшей дисциплины. Приготовления к деторождению и воспитанию потомства тоже выглядят систематизированными и устроенными так, чтобы амазонкам удавалось поддерживать и продолжать вести предпочитаемый ими образ жизни, в основном свободный от участия мужчин.

Описания амазонок, оставленные Диодором и Страбоном, принадлежат к творческой традиции, уходящей корнями на сотни лет в прошлое. Уже в представлении Геродота (V в. до н. э.) амазонки – независимо мыслящая группа женщин, готовых дать в отношениях с мужчинами достойный отпор. Историк изображает их как предков сарматов, обитателей степей Скифии[159]. Некоторые амазонки, согласно Геродоту, когда-то были захвачены на их родной земле, у реки Фермодонт, и насильно погружены на корабль. Женщины убили своих похитителей и обрели свободу, однако из-за незнания основ навигации отдали себя на волю ветра и волн. Они дрейфовали к северу через Черное море и в конце концов оказались у берегов Скифии. Эти амазонки – высокоорганизованные и агрессивные, как и все племя, – украли лошадей из пасшегося табуна и вскоре вступили в схватку с местными мужчинами. Однако во многих сказаниях об амазонках наряду с насилием упоминается и секс. Как бы то ни было, один лишь факт, что амазонки составляли долго существовавшую этнографическую группу, подразумевает, что они производили потомство. Геродот описывает, как они предложили молодым скифским мужчинам связать два сообщества брачными узами, объединить усилия и отправиться на северо-восток, за реку Танаис (современный Дон). Обычно именно амазонки инициировали добрачные переговоры: по словам Геродота, «мужчины неспособны были выучить язык женщин, но женщины преуспевали в освоении языка мужчин»[160]. Брак нисколько не влиял на независимость амазонок – черту, сохранившуюся и у их предполагаемых потомков, сарматов, чьи женщины охотились верхом на лошадях, сражались в мужской одежде и не имели права выходить замуж до тех пор, пока не убьют в бою первого врага.

Мастер Эретрии. Амазономахия. Глиняный лекиф. Ок. 420 г. до н. э.

The Metropolitan Museum of Art, New York. Rogers Fund, 1931.

Этнографические описания амазонок не ограничиваются данными лишь историков и географов. В своей эпической поэме о Ясоне и Золотом руне Аполлоний Родосский предлагает собственное видение амазонок: в момент, когда аргонавты проходят на корабле устье реки Фермодонт, совершая путешествие вдоль берега Черного моря. Аполлоний усматривает корни воинственности амазонок в их высшем предке – боге войны Аресе[161]. Однако известно, что одной из женщин, возлежавших с Аресом, была нимфа Гармония, – и эта деталь намекает на другую особенность, присущую обществу амазонок: его упорядоченность («гармонию»)[162].

Литературные источники дополняются сотнями изображений, исполненных художниками. Обычно они демонстрируют коллективное участие женщин в битве, часто верхом на лошадях, с копьями, боевыми топорами или луками в руках. Бесконечно впечатляет не только способность амазонок достойно соперничать в агрессивности с сильными греческими противниками, но и их визуальное отличие, выраженное, в частности, в необычном костюме, состоящем из мягкого головного убора, подпоясанной узорчатой туники и гетр с декором. Иногда, правда, их можно определить по полному или частичному отсутствию одежды. Грудям амазонок, как правило, придавали округлость – как мы уже упоминали, их не изображали одногрудыми. Воинская доблесть вкупе с эротикой – вот классическая смесь, свойственная образу этих женщин.

Саркофаг с изображением амазонок с острова Кипр. Вторая половина IV в. до н. э.

Kunsthistorisches Museum, Vienna / KHM-Museumsverband.

Обнаженная амазонка в бою. Коринфский лекиф. Ок. 575–550 гг. до н. э.

The British Museum, London. Photo The Trustees of the British Museum.

Переходя от амазонок как сообщества к мифам об отдельных героинях, именуемых женщинами-воинами, мы начнем с самой знаменитой из них – Пентесилеи. Тексты, в которых она упоминается, разнообразны: от немногочисленных сохранившихся фрагментов раннего эпоса «Эфиопида» (предположительно, VII в. до н. э.) до первой книги – в тысячу строк – цикла «После Гомера» (лат. Posthomerica) эпического поэта Квинта Смирнского (предположительно, IV в. н. э.), где рассказ о Троянской войне продолжается с того места, на котором его закончила «Илиада». Пентесилея была дочерью Ареса и царицы амазонок Отреры. Из работы Квинта мы узнаем, что, ненамеренно убив свою сестру Ипполиту (Пентесилея метнула копье в оленя, но промахнулась)[163], Пентесилея вынужденно покинула родину в поисках ритуального очищения. Искомое она нашла у Приама в Трое и отплатила царю за оказанную помощь тем, что сражалась во главе своего отряда