– Одиннадцать.

Стало быть, сейчас восьмидесятый год, подумал он. Хороший год. Старика уже тогда нельзя было назвать молодым.

Лифт помог им добраться до третьего этажа. Верная трость удерживала Старика в вертикальном положении. До этого момента он не знал, какой лютой боль может быть. А испытал он её немало. И часа не прошло, как он принял лекарство, и на тебе. Кишечник полыхал огнём, словно он наглотался жидкого азота. Того и гляди разорвёт на куски.

Он прислонился к стене, окрикнув первую же попавшуюся на пути медицинскую сестру.

– У этой женщины галлюцинации, – не стал он вдаваться в подробности. – Как бы чего не вышло.

Медсестра подхватила его за локоть.

– Вам плохо?

– Кому хорошо, сюда не рвутся, – заметил он. – Мне бы прилечь.

– Я провожу вас до кровати и позову врача.

– Священника только не зовите, причащаться не буду. – Он и сам не знал, бахвалился ли, или говорил правду.

– Что происходит? – внезапно спросила старая женщина, будто очнувшись ото сна. – Где мы?

Она обернулась к Старику, ища у него поддержки.

– Хотел бы вас обрадовать, но нечем, – сказал он. Каждое произнесённое слово отзывалось в теле мучительной пыткой. – Я собираюсь поспать. Чего и вам советую.

– Вы сможете дойти? – осведомилась медсестра.

– Да, – заверил Старик, всю жизнь рассчитывавший только на себя. – Не вздумайте меня жалеть. Жалость унижает.

Мир начал безудержно и предательски вращаться, пол поменялся местами с потолком. Очертания предметов размылись, разнообразие красок поблекло. Трость выпала из ослабших пальцев, звучно стукнувшись о бетон. Вслед за ней, размякнув до кисельного состояния, на пол повалился и Старик.

3

Над пылающим селом сиротливо реял встревоженный ворон. Жар горящих домов поднимался вверх, превращая в пар падающие с неба хлопья снега. Ворон кружил над обугленными избами в поисках укрытия. Он хотел сложить уставшие крылья, опустить тяжёлую голову, сомкнуть утомлённые глаза. В лесу вторые сутки не смолкали звуки боя. Вскопанная взрывами земля дымилась, в уродливых воронках зябли корни деревьев. Ворон лишился дома и был вынужден летать в холодных сумерках, не находя покоя.

Внизу расстилалось покрывало из чёрного снега, огненная метель кружила по безлюдным улицам, цепляясь за ещё не тронутые постройки. Стоны обречённых на смерть сливались в дикое «а капелла», доносившись из множества скрытых от взора щелей.

Не считаясь с погодой, над вороном урчали пропеллеры немецких самолётов. Мироздание сотрясали яростные разрывы авиационных бомб, в избытке скармливаемых необъятным русским просторам. На земле им вторили танки с белыми крестами на бронированных боках. Стальные дула выплёвывали в пургу горы снарядов, несущих свободу русским дикарям. С наступлением темноты свинцовый дождь не прекратился, места схваток то и дело озарялись гневными вспышками.

Не найдя в разрушенном селе ночлега, ворон из последних сил летел в не тронутый боями клочок леса. Во вспоротой земле противотанкового рва громоздились подбитые танки. Из наметённых сугробов торчали раскуроченные башни. На фоне белого поля чернели не запорошенные снегом конечности мертвецов.

Ворон планировал вдоль прогалины ельника, пока не приземлился в занесённый снегом цыганский табор. Точнее его останки. Взрывная волна повалила деревья, разметала телеги, людей и лошадей. Если кто и остался в живых, он покинул эту братскую могилу, оставив ворону вдоволь мёрзлой, но оттого не менее съедобной пищи.

А в это время по изрытому полю Мальчик тащил тяжёлые санки. Он видел зарево огней на месте деревни и всё же продолжал путь. В лесу их неминуемо ждала смерть, если не от фашистов, то от холода. Его ноги проваливались в рыхлый снег. Пальцы рук задубели, несмотря на шерстяные рукавицы. Верёвка натёрла кожу ладоней до кровавых мозолей, но он хотел дойти к людям до наступления ночи и не искал отдыха.

Прошлой зимой Мальчик катался на санках с горок и знал слово «война» только из газет и рассказов взрослых. Теперь в них лежал его отец, а война без спроса пришла к ним домой.

Отцовские ноги волочились по снегу, оставляя позади узкую тёмную дорожку. Мальчик хотел верить, что это сажа от сгоревшей резины или бог знает чего, в которой он отыскал отца среди сотен тел, а не кровь.

Отец умыл лицо горстью снега. Из рваной фуфайки вылезали пучки ваты. Руки сжимали винтовку, как будто она могла обратить врага в бегство.

– Разлетались тут!

На лицо Мальчика, которому на прошлой неделе исполнилось тринадцать лет, легла суровая тень. В далёком вчера он провожал отца на передовую в составе дивизии народного ополчения, а потом всю ночь слушал канонаду выстрелов в лесу. Под утро враг прорвался к деревне, преодолел ров и развязал сражение с расположенным в ней батальоном. Не успевшие эвакуироваться жители также вступили в бой. Мальчик подавал снаряды, заменив убитого бойца артиллерийского расчёта. Днём, когда наступление выдохлось, он смог отправиться окольными путями к местам вчерашних боестолкновений, чтобы найти отца.

На вторые сутки без сна Мальчик валился с ног от усталости. Кто хозяйничал в деревне, он мог только догадываться. Отцу прострелили бедро, и его знаний было недостаточно, чтобы остановить кровотечение. В любом случае в Красной поляне было, где укрыться от мороза, просушить одежду, прикорнуть хотя бы пару часов.

Ещё он всю дорогу вспоминал необычные видения, почудившиеся ему вчера на марше отправлявшихся на войну колонн. Странные существа кружили над головами защитников, появляясь из воздуха и там же исчезая. Растущие из округлых тел червеобразные отростки непрерывно впивались в выбранных солдат. Выглядел сей непонятный обряд жутко. Но вот что странно – солдаты не реагировали на прикосновения. Сосредоточенные лица не вздрагивали, когда отростки втыкались в их шинели. Мальчик хотел поделиться открытием с взрослыми, но испугался, что его засмеют, ведь он видел, что кроме него никто больше их не замечает. Так и стоял с раскрытым ртом, задрав голову.

Над отцом висело одно из летающих существ. Тонкие усики уже вошли в него, отчётливо проступая в сгущающейся темноте, поскольку светились серо-голубым светом.

– Пошла прочь! – закричал Мальчик, размахивая руками. Они свободно проходили сквозь суетливое брюхо пришельца, не причиняя ему неудобств.

Отец вскинул винтовку. От резкого движения у него изо рта потекла кровь.

– Ты чего?!

– Показалось, – чуть ли не в первый раз соврал отцу Мальчик.

Оставив попытки отделаться от непрошеного гостя, он помог отцу стереть кровь платком, а когда выпрямился, то прогонять было некого. В Мальчике поселились нехорошие предчувствия. Обдуваемые со всех сторон кусачим ветром, они продолжали двигаться в сторону горящей деревни по равнине.

Судя по долетавшему до них эху, у железнодорожного переезда продолжался бой. Интересно,