Только хоспис об этом узнает после того, как он отправится кормить червей.

Старик посмотрел на торчащую из вены иглу, соглашаясь с собой, что ему не провернуть задуманное в одиночку. Время – вот что приобретало значение, которое невозможно переоценить. Обратный отсчёт мог идти на часы. Лететь надо сегодня же. Максимум завтра. Паспорт он передал на хранение заведующей, самые личные вещи уместились в сумку, собирающую пыль под кроватью. Всё, что не роздано, отправилось на помойку. Дело за малым – найти помощника, купить билет на самолёт, а там уже действовать по обстоятельствам.

Старик так погрузился в идею-фикс полёта, что не заметил, как в палату вошла медсестра-сиделка.

– В столовой накрыт ужин, – оповестила она гостей хосписа.

– Я пропущу, – сказал Старик. – То, чем меня напичкали, несовместимо с аппетитом.

– Рада, что вы пришли в себя. Как ваше самочувствие?

– В любом случае лучше, чем у покойника, – пространно сказал Старик. – Хотя я в этом не уверен.

Медсестра не оценила чёрный юмор. В хосписе не было принято шутить о смерти.

– Доктор скоро зайдёт к вам. Надумаете перекусить, я принесу еду в палату.

– Будете кормить с ложки?! Проще пристрелить меня.

– Зачем же так грубо?

Старик вынул из себя иглу, спустил ноги с кровати. Головокружение незамедлительно атаковало его, наказывая за самонадеянность.

– Вам плохо?

Старик, не глядя, махнул рукой.

– Здесь всем плохо, если быть до конца честным. Простите мою резкость. Веду себя как неблагодарная скотина. И как жена меня терпела пятьдесят пять лет. Ворчу по любому поводу как старый дед.

Из уст почти столетнего старика шутка веяла свежестью.

– Я бы на вашем месте прилегла. Это лучшее, что вы можете сделать для своего организма.

– Не надо вам быть на моём месте, девушка.

– Да, наверное. Ляпнула, не подумав.

– Мне нужно в туалет, – нехотя сообщил Старик. – Как пойму, что не заблюю по пути портки, я туда отправлюсь. На четвереньках или ползком, не важно.

– Даже не сомневаюсь. На всякий случай напомню, что в тумбочке лежат судно и мочесборник.

– Вот пусть там и остаются, – обозначил Старик свою не лишённую чванства позицию. – Умирать не страшно. Страшно умирать беспомощным. Худшее, что вы можете сделать, это общаться со мной, как с немощным калекой.

– Не горячитесь. Природа наградила вас крепким здоровьем. Немногие… – медсестра осеклась. Сравнение с другими людьми, ушедшими не в столь почтенном возрасте, было явно не к месту. – Я хотела сказать, что рано или поздно любой организм выходит из строя, даже самый надёжный. Так природа нас задумала. Это совершенно нормально. Можно сокрушаться по этому поводу, а можно принять новые обстоятельства. Сопротивление в первую очередь навредит вам самим. Да и в последнюю тоже.

Старик опустил голову. Тошнота понемногу отступала. Он бы не отказался от фруктового леденца, чтобы забить неприятный привкус на языке.

– Поможете мне добраться до туалета? До двери, а дальше я сам. Не хочу вас травмировать.

– Вы подвергаете себя излишнему риску, – медсестра пропустила скользкую шутку Старика мимо ушей.

– Так мне рассчитывать на вас?

– Один раз я уступлю вам.

– Одного раза будет достаточно, – сказал Старик, берясь за трость. – В следующий раз заселюсь в палату рядом с туалетом.

– Ох, не соскучишься с вами.

5

Дверь кабинета заведующей оказалась заперта. Старик постоял немного, накидывая в уме план Б, после чего отправился к старшей медсестре. К утру общая схема предстоящей экспедиции сложилась в его полной тревог голове до мельчайших подробностей. Осталось утрясти всего несколько организационных деталей: забрать паспорт, купить билеты на самолёт, снять номер в гостинице, обзавестись саженцем и инвентарём, добраться до плодородного утёса, не померев, и, наконец, вкопать молодое дерево в землю. Высаживать деревья в июле идея первосортной паршивости, как и многое, что взбредало Старику в голову, но встретить следующую весну ему не суждено, и откладывать поездку нельзя.

Время от времени хоспис навещали волонтёры из числа творчески одарённых. Среди них парнишка, выжимавший из фортепиано такие звуки, что медсёстры готовы были отдаться ему на этом же фортепиано в присутствии зрителей. Херувимская внешность музыканта лишь усиливала их желания. Всеобщий любимчик сыпал шутками, напоминая Старику самого себя в молодости. С одним отличием – музыкант рос в мирное время, и в его глазах светилось меньше злобы. Вот такого артиста Старик хотел взять в сообщники. Чутьё на хороших людей редко подводило его. Сам он не считал себя хорошим, поэтому мог отыскать алмаз среди пепла.

Он заглянул в кабинет старшей медсестры, готовый к непростому разговору. Старик обладал врождённым талантом сделать любой разговор с ним непростым. С другой стороны, говнюком случайно не становятся. Для этого требуется усиленная работа.

– Разрешите побеспокоить?

Дородная женщина отвлеклась от монитора компьютера, натянула на лицо слепок дружелюбия. Старик терпеть не мог снисхождения к своей персоне. Пришлось ему напомнить себе, что условия работы в хосписе приближены к боевым. Улыбку в этом очаге горя можно приравнять к чуду.

– Присаживайтесь, – сказала она. – В ногах правды нет. Как вы сегодня себя чувствуете?

– Каждый считает своим долгом спросить об этом.

– И что вы отвечаете?

– Что чувствую себя как кусок навоза, разумеется.

– Весьма оригинально.

– Чтобы врать, надо иметь хорошую память, а в моём возрасте с этим непросто. И не спрашивайте, откуда я знаю, как себя чувствует навоз. Ответ будет не самым интеллигентным.

Старшая медсестра постучала ногтями по столу, вытянув накрашенные помадой губы.

– Я чем-то могу вам помочь?

– За тем и пришёл. Обожаю месить тесто с деловым человеком.

– Если хотите сбить меня с толку, у вас это скоро получится.

Старик обвёл взглядом обвешанные грамотами стены небольшого кабинета.

– Признаю, такой пациент, как я, не подарок. Не умею держать свой грязный язык за зубами. Сколько-то дней назад я впервые сидел перед вами, получая инструкции о пребывании в вашем прекрасном заведении. И моя благодарность безгранична. Сейчас я снова сижу перед вами в надежде, что вы меня услышите.

– Ваши надежды оправдались, я вас слушаю.

– Никому не ведомо, сколько я протяну, – Старик подбирался к главному издалека. – Отвести правнучку в школу первого сентября у меня не склеится, как бы я ни старался.

– Я думала, у вас нет детей.

– Человек мыслит образами, – разъяснил Старик свои измышления. – Находясь здесь, я вспомнил, что не выполнил одну важную просьбу, данную человеку, которого давно нет в живых. Ему это уже не нужно. Зато нужно мне. Хочу отлучиться на пару дней и, если повезёт, вернуться обратно.

– Что вы имеете в виду под словом «отлучиться»?

– Уехать, исчезнуть, удалиться.

Женщина хмыкнула. С таким пожеланием