Сначала исчезли ноги, потом руки. Все вокруг стало серым, потом черным.

Эвелин вышел из тела. Оглянувшись, он увидел самого себя, стоящего с камнем в руке. Повернулся к Джоджонаху и отчетливее всего различил хризоберилл, яростно сияющий и обволакивающий магистра тонким белым пузырем — защита, сквозь которую дух Эвелина не мог проникнуть.

Он двинулся в сторону Джоджонаха, обходя его сзади и ощущая себя невероятно легким; казалось, ему ничего не стоит оттолкнуться от пола и взлететь.

Оказавшись за спиной магистра, он проследил за последовательностью, в которой тот отгибал пальцы: один, три, два, один, пять.

— Поднимись повыше, — подсказал ему Джоджонах.

Эвелин удивился тому, что способен слышать его голос. Он понял команду, внутренне пожелал оторваться от земли и без малейших усилий взлетел к потолку.

— Никакая физическая преграда не может остановить тебя, — заметил Джоджонах. — Вообще никакая преграда. Поднимись на крышу. Там ты увидишь кое-что… Ну, ты поймешь.

Несмотря на охватившее его нервное возбуждение, Эвелин вздрогнул, проходя через потолок. Он почувствовал рыхлую структуру деревянного перекрытия, затем нечто более плотное — это был пол расположенной выше комнаты.

В ней находились монахи на несколько лет старше Эвелина. Скользя мимо них, он почувствовал, что усмехается — что его физическое тело внизу усмехается.

Потом усмешка растаяла. Какая-то сила потянула его к молодым монахам, возникло темное искушение войти в одного из них, вытолкнуть дух хозяина и завладеть телом!

Но он миновал их прежде, чем понял, что происходит, и стал подниматься выше, выше, сквозь следующий потолок в пустую комнату, и дальше, все вверх и вверх. Последнее перекрытие оказалось самым плотным — и вот Эвелин поднялся за пределы здания. Он не испытывал никаких чисто физических ощущений — ни тепла солнечного света, ни прохлады океанского бриза. Выйдя из крыши, он вознесся над Санта-Мир-Абель, но продолжал подниматься. Внезапно его охватил испуг — а вдруг он так и не сумеет остановиться, прорвется сквозь облака, пронзит Гало и уйдет к звездам? И будет сиять там, в небесах, превратившись в пятую звезду созвездия Прогос-Воин!

Он отогнал эти мысли и посмотрел вниз, на крышу монастыря. Отсюда Санта-Мир-Абель выглядел как гигантская змея, извивающаяся на вершине утеса. В одном конце двора суетились монахи, распрягая монастырских коней и мулов.

— Возвращайся, — приказал далекий голос, достигший «ушей» Эвелина через его физическое тело.

Значит, некоторая связь между его физической и духовной ипостасями все еще сохранялась; не хотелось думать, что произошло бы, если бы она прервалась полностью.

Эвелин перевел взгляд на крышу прямо под ним. Ему уже приходилось видеть ее с других, более высоких, точек монастыря, но все же не с такого расстояния, как сейчас, и не под таким углом. И сейчас он увидел то, что прежде ускользало от взгляда. На крыше тоже была вырезана фреска, изображающая четыре руки, две по две; на раскрытых ладонях лежали камни.

Возвращение прошло быстрее, чем подъем. Эвелин задержался лишь в той комнате, которая находилась над сокровищницей. На этот раз искушение воспользоваться чужим телом овладело им еще сильнее, и он едва не поддался ему. Возникло чувство, будто гематит — живое существо, которое пытается диктовать свою волю, нашептывая в его духовное ухо обещания могущества.

Потом Эвелин почувствовал прикосновение к своей руке — физической, не духовной, той, которая сжимала камень. Снова увидел созданный хризобериллом магический барьер и ощутил, что его тянет вниз, к застывшему в ожидании телу.

Снова открыв глаза и увидев магистра Джоджонаха, Эвелин от неожиданности едва не подпрыгнул.

— Один, три, два, один, пять, — тут же выпалил он.

Джоджонах махнул рукой с таким видом, словно все это были сущие пустяки.

— Что ты видел наверху? — спросил он.

— Руки. Две по две, с открытыми ладонями…

Не дав ему закончить, Джоджонах ошарашенно открыл рот, засмеялся и — вот удивительно! — едва не заплакал. Эвелин никогда не видел его в таком состоянии, и это окончательно сбило его с толку.

— Откуда? — с нажимом спросил он. — Откуда там взялись камни?

Магистр пустился в торопливые объяснения, сильно смахивающие на заранее подготовленную речь. Толковал о том, что слияние человеческого тела с чужеземным камнем часто порождает на редкость странные, иногда даже комические, но, безусловно, магические реакции и видения. Даже сравнил ощущения Эвелина с теми, которые испытывает монах, принимающий таблетки от рези в животе.

От болтовни Джоджонаха атмосфера таинственности начала таять. В первый раз с тех пор, как они вошли в этот зал, тон Джоджонаха утратил ноту благоговения; сейчас это был скорее сухой инструктаж. На Эвелина, однако, его рассуждения не произвели впечатления. Он не знал, какую именно цель преследовал тот, но инстинктивно чувствовал, что слова о «комических» реакциях и странных видениях существенно принижают пережитое. Тайна действительно существовала; тайна, которую никакими словами не опишешь. Что-то из области высшего порядка. Магистр Джоджонах назвал появления камней «Явлениями», и с точки зрения Эвелина это было неподходящее слово. «Дар небес», так правильнее было бы сказать. Оглядываясь по сторонам, переводя взгляд с одних камней на другие, юноша чувствовал, что его благоговение перед этими дарами Господними сейчас стало гораздо сильнее по сравнению с тем, что он испытывал, войдя в комнату.

— Ты отобран, чтобы совершить путешествие… — объявил Джоджонах, снова завладев вниманием Эвелина, — …на Пиманиникуит, — он усмехнулся, увидев, как от удивления расширились глаза юноши. — Ты молод, силен и владеешь даром слышать голос Господа нашего.

Слезы выступили на глазах Эвелина и заструились по щекам при мысли о том, что ему предстоит так близко соприкоснуться с величайшим даром Божьим. Джоджонах отпустил его; юноша покинул комнату, словно в трансе — настолько переполняли его чувства.

Когда он ушел, магистр положил на место камни и с помощью скрытого в стене рычага снова запечатал ларец. Мысли его были полностью сосредоточены на том, свидетелем чего он только что стал. Новичок, не проживший в монастыре и года, никак не должен был суметь пробудить магию камня. Но даже если бы такое произошло, он никак не смог бы контролировать дальнейшее, разве что на мгновенье выскочил бы из тела, потерял всякую ориентацию и вернулся обратно, ошарашенный, недоумевающий, не в силах передать словами свои ощущения.

Эвелин же сумел оказаться за спиной Джоджонаха, увидеть и запомнить последовательность отогнутых пальцев. Это само по себе было невероятно. Но то, что он смог выскользнуть из комнаты, подняться над крышей аббатства и увидеть узор на ней, вообще выходило за всякие рамки. Джоджонах даже не подозревал, что такое возможно. Магистра охватило горькое чувство жалости к себе. Он сам прожил в аббатстве более трех десятилетий, но всего три года назад овладел способностью управлять гематитом!