все, включая дипучреждения, более-менее сходятся в мысли, что порядок цифр именно такой.

А это что означает? Сто тысяч мужей и сто тысяч жён – уже двести тысяч, да? Детей как минимум по одному на семью. А зная турок, вообще-то и по два, и по три. Это уже минимум четыреста тысяч. Папы, мамы, их дети, дяди и тёти, дедушки и бабушки с обеих, с российской и с турецкой, сторон. Представляете, какое это количество народу, который так или иначе очень неравнодушно относится к тому, что делается в российско-турецких отношениях?

Евгений Сатановский: Я это представляю, потому что лучший друг моего внука, имея турецкого папу, в Турцию ездит к другим бабушке и дедушке. Ну вот так… Что ж теперь поделать? Жизнь такая…

Иван Стародубцев: Оказалось, что мы крайне неплохо можем с турками уживаться.

Евгений Сатановский: Понимаете… Я не знаю, как в Турции с феминизмом… Но что-то мне подсказывает, что вопросы о том, сколько всё-таки на свете полов, свободны ли в Турции трансгендеры от общественного порицания и можно ли детям в школе рассказывать о том, как замечательно менять пол и родители не могут в это вмешаться… Я про гей-парады тоже ничего не знаю, но что-то мне подсказывает, что они там не как в Берлине, Париже или в южном Тель-Авиве. Вот что-то мне подсказывает, что мы в этом близки.

Иван Стародубцев: Ну чтобы было понятно нашей публике, я бы предложил такую аналогию: если попытаться провести, к примеру в турецкой Конье, гей-парад, то это будет то же самое приблизительно, как если попытаться его провести на территории Российской Федерации, допустим в городе Грозном. Эффект будет приблизительно одинаковый. Это к вопросу о том, сколько у нас полов в России и в Турции.

Евгений Сатановский: Я бы не рекомендовал. А там вообще где-нибудь проходят гей-парады или Б-г миловал?

Иван Стародубцев: Время от времени предпринимаются попытки проводить разные «марши гордости» в том же Стамбуле. Вот только на днях была очередная несанкционированная попытка. Заканчиваются они крайне плохо – столкновениями и вмешательствами полиции.

Если посмотреть на то, что говорит и делает турецкая власть, то они стоят на консервативных позициях.

Это в довесок ещё к их антизападной риторике эпохи позднего Эрдогана. Их риторика в сторону Запада всё больше начинает напоминать нашу: «Мы боремся за то, чтобы у нас так, как у них, не было, мы этого не хотим! У нас муж – это муж, жена – это жена, и никак не наоборот, а уж тем более никак не какие-то варианты однополые».

Евгений Сатановский: Так, а однополых семей нет?

Иван Стародубцев: Да ну что вы…

Евгений Сатановский: Да я просто спрашиваю, ну откуда я знаю? То есть Турция в этом плане сохранила обычное, нормальное… Я не понимаю, консервативно это или нет? Оно для меня – нормальное отношение к человеческой жизни. Тем более в Турции не все религиозные, там светского населения полным-полно.

Иван Стародубцев: Давайте сразу определимся. И вот прямо чтобы было понятно… У нас, в нашей стране, встречается некое заблуждение на тему того, что такое светская Турция и что такое религиозная Турция. У нас почему-то считают, что светская Турция – это те, кто не верит в Аллаха, не исповедует ислам. На самом деле это далеко не так.

Подавляющая часть населения Турции исповедует ислам. Они являются активными в религиозном смысле людьми.

Но разница между светскими и религиозными гражданами заключается в том, что религиозные говорят, что ислам должен быть частью турецкой жизни, и он должен проникать во все сферы, и он должен поддерживаться, в том числе финансово, государством, и госслужащим не надо скрывать свою религиозную принадлежность.

А другие, светские, говорят, что давайте государство – отдельно, а религия – отдельно. Но это не делает их атеистами, которых не слишком много в Турции.

Поэтому – что светские, что религиозные граждане Турции – все консервативны. Они одинаково правильно настроены, граница проходит совершенно в другом месте: там, где возникает дискуссия про отношения государства и религии, а точнее – религиозных институтов.

Евгений Сатановский: Не знаю, я вполне себе прожил жизнь советским человеком, то есть атеистом, что вовсе не мешало мне придерживаться традиционных каких-то взглядов. И повенчались мы с женой религиозно, когда смогли, хупу нам поставили, и у моего сына была бар-мицва у ортодоксальных моих друзей.

Как-то я не чувствую себя чужим ни в каких ортодоксальных храмах: ни в православных, ни в мечетях, ни в синагогах – уж точно ни в синагогах… А вот в современных американизированных версиях чувствую себя плохо. Потому что этот идиотизм, когда женщина – раввин и она в кипе ходит и в талесе, он что-то коробит.

Он очень сильно коробит, потому что в традиции такого нет, не было, и в данном случае вспоминаю Давида Бен-Гуриона, который когда-то сказал: «Я – атеист. Я в синагогу не хожу, но синагога, в которую я не хожу, ортодоксальная!» Вот это именно так!

На эту тему мы как-то всегда удивительно забавно дискутировали с моими друзьями не только из еврейского, но и из православного духовенства до высших фигур включительно. Потому что для них обычно слово «атеист» – это что-то «о-о-о!».

А на самом деле есть воинствующие атеисты. А есть люди вполне традиционные, которые не заморачиваются на эту тему. Покойный Гайдар называл это «агностиком», это означало: «А я не знаю, есть Бог или нет. Он мне про это сам ничего не говорил».

Я в таких случаях вообще проще подхожу к теме. Я говорю: «Ребята, если у меня всё в этой жизни получается, а пока получается, когда и если Он существует, наверное, меня таким, как я есть, Он одобряет.

Если же Ему захочется меня укорить и наставить на путь истинный, то сделает Он это сам, без посредников. Для этого Ему не нужен никакой притопавший из Америки козлобородый раввин, который говорит с дичайшим акцентом, но при этом вдруг почему-то должен научить меня жить. Спасибо, не надо. Ну как-то можно мы здесь сами разберёмся с тем, какие у нас отношения с религией?»

И это работает, отлично работает. Мы не заморачиваем друг друга, всегда умудряемся друг друга поддерживать в том, в чём надо. Во всяком случае, ну не знаю, детям-инвалидам я спокойно помогаю в православном приюте… Ну нормально же? Люди добро делают. Это нормально и правильно.

Я подозреваю, что если американские