с матерью он давно не общается, что живет Дима с отцом, который то ли военный, то ли полицейский. И что отец его – «строгий мужик».

Спустя несколько дней на одном из уроков ко мне на парту прилетела скомканная бумажная записка. Корявыми буквами на ней было выведено: «Нам нужно поговорить после этого урока. Выйдем без Саввы в коридор». Ясное дело, я сразу догадался, что это от Никиты. Мне стал интересен повод, послуживший для моего вызова. В голову сразу закралась мысль о недавнем дне, о том моменте, когда я оставил их с Саввой, а сам пошел к Неле. «Непременно он спросит о ней, во всяком случае, что-нибудь скажет, затронет ее». Я воодушевленно, но с нотками боязливости досидел урок и со звонком тут же смылся из класса.

За мной вышел и Никита, мой усатый друг. Я не растерялся и тут же жизнерадостно спросил:

– Чего ты хотел?

– Пошли прогуляемся. – сухо ответил он.

Я пожал плечами и спокойно пошел за Никитой. Без единого слова мы обошли весь второй этаж. От неловкости происходящего я уже сам собирался завязать диалог, но не стал; доверился другу. Мы ходили-ходили и в одни момент дошли до питьевого фонтанчика.

– Как жизнь твоя? – проговорил Никита, а затем наклонился и хлебнул воды.

– Да, неплохо, все очень даже неплохо. – я вдруг засмущался. – Столько необычного происходит. Таких людей встречаю… Жизнь заиграла красками.

Никита посмотрел на меня и дальше, как ни в чем не бывало пошел по коридору. Недоумевающий я направился за ним.

– Мы с Саввой обеспокоены твоим необычным поведением, твоей некой апатией почти ко всему живому. – заговорил напрямую Никита, – Хотя, я знаю, в чем дело; Савва, думаю, тоже. Та девушка из столовой, тебе нравится она.

– Да ну, брось! – отмахнулся я с улыбкой, – Мы просто партнеры в вальсе.

– Не лги мне. – нахмурился Никита. Он серьезно смотрел мне в глаза, как бы давая понять, что у меня не получится отмахнуться от ответа.

Я помялся, после вдруг воскликнул:

– Да, каюсь, мне нравится та девушка! – и поднял руки, как будто бы крича: «Сдаюсь!».

– А ты уверен в этом?

– Да… Она дорога мне.

– Почему она тебе нравится?

– Это… странный вопрос… Никита. У тебя разве такого не было? Тебе ни разу не нравилась какая-нибудь девушка?

– Мой вопрос обыкновенен. Почему она тебе нравится? Что именно в ней тебе понравилось? Я хочу понять, есть ли у тебя рациональные причины любить ее.

– Ну, понимаешь… ты, конечно, задаешь такое… Она сразу приковывает мое внимание. Я смотрю на нее и понимаю, что она – ангел, как бы ванильно сейчас это не звучало. И еще смотрю на ее глаза… что-то есть у нее на душе; то, что я чувствую, что хочу познать… Что-то великое отражено в ее черных глазах.

– Понятно, я так и думал. Романтизировать ты горазд. А ты не говорил ей, что она дорога тебе?

– Нет! – чуть не поперхнулся я.

– Почему?

– Время не пришло, Никита, мы знакомы неделю от силы!

– И за неделю ты точно решил для себя, что она тебе нравится?! Ты же ее, считай, не знаешь.

– Да, и при этом она мне дорога… Я чувствую, что она – мой человек…

– Ладно, опустим… В общем и целом, я к чему, Савва боится и очень переживает, что наша дружба рушится. Ты знаешь, он очень чувствительный. И я, впрочем, тоже переживаю. Мы потеряли то, что выстраивали годами. Наша особая искра иссякла. По большей части мы теперь с Савельевым вдвоем общаемся (и то он думает, что я вечно убегаю от него); ты же где-то там, далеко от нас, летаешь в космосе, и мы все пытаемся угнаться за тобой, а ты только дальше ускользаешь.

– Да ну, ты же утрируешь! Мы же так же постоянно друг с другом ходим, ничего толком не изменилось.

– И поэтому ты тогда нас оставил ни с того ни с сего?

– Я… Так получилось, извините. Она одна сидела, я просто хотел… Я только начал налаживать с ней контакт, понимаешь.

– Понимаю, но это некрасиво. – стоял на своем Никита.

– Но мне же нужно сблизиться с новым человеком! На это надобно время. Я, потому, и стараюсь много разговаривать с ней. Я такой же, как и всегда, а вам всем кажется. В вашем понимании то, что я заговорил с девушкой – все, крах какой-то. Будто что-то новое… Я же не могу всю жизнь ошиваться только с вами.

– Ай, надоело!– вдруг рассердился Никита, – Ты должен общаться и любить противоположный пол, это нормально, но Данил, не забывай про нас, про остальной мир. – строго сказал он, –Мы с тобой и Саввой с первых классов вместе, вместе дошли до десятого. Мы – команда. Просто не отдаляйся от нас, пожалуйста. Вот чего я прошу.

Я прислонился к стенке и задумался.

– Вы для меня важны. И ты, и Савва. Простите, если не оправдываю ваших ожиданий, но вы для меня важны. Помните это.

– Приятно слышать… Знаешь, пошли обратно в кабинет. Савва, наверное, потерял нас уже. – Никита развернулся, сделал несколько шагов, а затем вдруг остановился, – И все-таки, Данил, если та девушка тебе и вправду важна, то не тяни с признанием, скажи ей искренне, что она тебе нравится, а не то упустишь, поверь мне.

В тот момент Никита приоткрыл глаза мне, влюбленному до беспамятства человеку; но я и не знал, что мне с собой поделать. Неля полностью занимала мою голову. Я просыпался с мыслями о ней и потом так же засыпал. Я мог сидеть, ничего не делать, а затем мне резко мухой в голову залетало какое-нибудь мальчишеское видение. Обычно такие сюжеты приходили на каких-нибудь скучных уроках. Они глупые в некоторой степени, но отважные, героические. Допустим, я представлял, будто бы сижу снова с Нелей в столовой на том же самом месте. Мы разговариваем, смеемся… И вдруг к нам подходит Егор и его свора. Они начинают спорить со мной, дерзить, говорить, что я должен ответить за свой недавний поступок. Вместе с этим они поганят и Нелю. Я не сдерживаюсь, встаю, отталкивая зеленый пластмассовый стул в сторону – и в этот же момент на меня кидается Егор. Его прихвостни подключатся. Они бьют толпой, забивают… и забивают. Я уже лежу на мозаичном холодном полу, плююсь кровью, ползу… И тут они начинают подходить к Неле и говорить что-то ей. Тогда я собираю все свои силы, встаю в ярости, весь окровавленный, беру граненый стакан с ближайшего