На вопросы они отвечать отказываются даже тогда, когда репортеры громко требуют подтвердить имя жертвы, а также узнать жуткие подробности преступления. Журналисты чем-то напоминают стаю гиен, прибежавших полакомиться остатками кровавого пиршества хищника. Они выкрикивают вопросы, то и дело слышится фраза «обезглавленный труп». Кое-кто утверждает, что якобы имеется свидетель.

Его возбуждает сама мысль о том, что кто-то наблюдал за его священнодействием. Он уверен: любой при виде того, что он делает, должен непременно испытать сексуальное возбуждение — точно так же, как и он сам. Возбуждение, которое никому не понять, которое он всякий раз испытывал в детстве, когда его запирали в чулане и он слушал из-за двери, как его мать занимается сексом с очередным мужчиной. Он уже тогда понимал, что возбуждение — это запретный плод, однако был бессилен подавить его.

Репортерская братия в буквальном смысле засыпает представителей власти вопросами. Но никаких ответов. Никаких комментариев.

Чуть поодаль с группой полицейских стоит Джон Куинн, и он тотчас испытывает прилив гордости. Ему известна репутация Джона, он знаком с его теориями. Он не раз слышал, как Куинн выступал по телевидению, читал статьи о нем. На поиски Крематора ФБР отрядило лучшего агента.

Он хочет, чтобы к микрофону подошел спецагент, хочет услышать его голос, узнать мысли, но тот застыл на месте как каменный. Похоже, репортеры не узнали знаменитого агента, а все потому, что тот стоит в стороне и не бросается в глаза. Затем, в окружении полицейского кордона, начальство уходит с подиума. Пресс-конференция окончена.

На него накатывает волна разочарования. Он ожидал большего. Надеялся услышать больше. Он хочет знать больше. Он рассчитывал, что им требуется большее.

Внезапно он ловит себя на том, что ждет собственной реакции, что на какой-то миг позволяет собственным эмоциям оказаться в зависимости от воли других людей. Непростительное поведение. Обычно он действует первым, наносит превентивные удары, а не реагирует на поступки.

Репортеры, понимая, что больше ничего не дождутся, потихоньку расходятся. Вернувшись к себе, они засядут за перо, начнут копать источники. Толпа перед подиумом редеет на глазах. Он уходит вместе с ними. Просто еще один любопытный.

— Пойдем, подружка. Нас выпускают отсюда.

Эйнджи оторвала глаза от альбомов с фотографиями и посмотрела на вошедших из-под свисающих на лицо сальных прядей. Взгляд усталый, настороженный. Не зная, на кого ей смотреть в первую очередь — Кейт или Лиску, она медленно поднялась со стула с таким видом, как будто боялась, что адвокат сейчас вытащит из кобуры пистолет, чтобы предупредить ее бегство. Лиска также смотрела не на нее, а на Конлан.

— У тебя есть разрешение? Кстати, где Ковач?

Кейт посмотрела на коллегу.

— Разрешение есть, а Ковач сейчас торчит на пресс-конференции. Там формируют следственную группу.

— Я бы не отказалась в нее войти, — с решительным видом заявила Лиска.

— Да, неплохо бы. После таких случаев обычно повышают в звании, — отозвалась Кейт, а про себя подумала: «А кому-то дают пинка под зад». Интересно, чем она рискует, цацкаясь с этой Эйнджи Ди Марко, и какие неприятности может иметь из-за нее Лиска?

«Цель оправдывает средства», — вспомнился Джон. По крайней мере, ее цель благородна, ведь она не преследует никакой личной выгоды. Понять, что тобой движет: вот ключ к спокойной совести.

— И как там, много репортеров набежало?

— Немало! — Кейт краем глаза покосилась на подопечную — та прихватила со стола зажигалку, которую забыл кто-то рассеянный, и сунула в карман. О господи, эта девица еще и клептоманка! — По-моему, самое время слинять отсюда.

— Давай, пока не поздно, — посоветовала Лиска. — Сегодня ты — двойной бонус. Утром в мэрии я слышала, как твое имя упоминали в связи с каким-то безумно героическим поступком. Так что журналюги в любом случае тебя сцапают, не с одним подвигом, так с другим.

— Да, боюсь, что моя жизнь слишком бурлит событиями.

— Куда вы меня ведете? — подала голос Эйнджи. Забросив за плечи рюкзак, она подошла к двери.

— Обедать. Лично я умираю от голода, да и ты, полагаю, тоже.

— Но ваш босс сказал…

— В задницу босса. Я бы не отказалась, если бы кто-нибудь запер Теда Сэйбина на пару дней в его кабинете. Может, тогда бы он проникся сочувствием. А сейчас пойдем!

Эйнджи покосилась на Лиску и, поправив рюкзак, юркнула вслед за Кейт из кабинета.

— Вам за это влетит?

— А тебе не все равно?

— Если вас уволят, это не мои проблемы.

— Именно. Послушай, сейчас мы с тобой пройдем ко мне в кабинет. Если кто-то остановит нас по пути туда, сделай нам обеим одолжение — притворись, что мы не вместе. Не хочу, чтобы пресса о чем-то догадалась. Думаю, тебе самой ни к чему, если они узнают, кто ты такая. Уж поверь мне.

Эйнджи окинула ее хитрым взглядом.

— А я могу попасть на страницы «Хард копи»? Говорят, там неплохо платят.

— Мой тебе совет: не шути с Сэйбином, иначе если ты куда-нибудь и попадешь, так это в список «Их разыскивает вся Америка». Это при условии, что наш приятель серийный убийца первым не пополнит тобой список «Нераскрытых убийств». Если ты, подруга, отказываешься слушать, что я тебе говорю, то послушай хотя бы вот что. Тебе нечего делать на телевидении и страницах газет.

— Вы пытаетесь меня запугать?

— Я лишь говорю тебе, как обстоят дела, — ответила Кейт, когда они вошли в переход, который вел в здание администрации штата.

Состроив свою коронную мину «думайте, прежде чем доставать меня», Конлан зашагала быстро, насколько позволяла боль во всех суставах после утренней схватки. Увы, они бездарно теряли время. Если политики последуют совету Джона и смогут умерить прыть, то пресс-конференция закончится быстро. Кое-кто из репортеров наверняка попробует доставать вопросами шефа Грира, но большинство будут разрываться между мэром и Тедом Сэйбином, движимые уверенностью в том, что смогут добиться больше от лица на выборной должности, нежели от обычного копа. Еще пара минут, и этот переход будет кишеть репортерами.

Если они увяжутся за Сэйбином и увидят ее, а кто-то скажет: «Кейт Конлан!» или ткнет пальцем, то эта бешеная свора, как пить дать, загонит ее в угол и начнет выпытывать, как ей удалось скрутить того психа с пистолетом. В конечном итоге кто-нибудь додумается, что она имеет какое-то отношение к свидетелю нашумевшего убийства. И тогда последние несколько часов можно спокойно заносить в анналы самых дерьмовых дней. Где-то в нижней трети этого списка она планировала оставить побольше пустого места, зная, что впереди целая череда разного рода дерьма.

Впрочем, сегодня повезло. Лишь три человека попытались остановить ее, пока она шла к себе на двадцать второй этаж. И все трое сочли своим долгом отпустить комплимент ее утренним подвигам. Она отшила их колючим взглядом и желчной ремаркой, и даже не замедлила шага.