Да и какая разница? Ну двоюродные, так ближе кузенов родни и быть не может!

Я внимательно посмотрел на парня, который сейчас грел руки над пламенем дозорного костерка, и в очередной раз убедился, что он не лжет. Здесь, в Восточной Пресии, отношение к семье было совершенно иное.

История Нассира многое объясняет. Он точно был из Аштонов, потому что иначе произошедшее объяснить невозможно.

После легкого ужина остатками нашей с Отавией солонины, мы стали готовиться ко сну. Для приличия я перехватил руки и ноги Нассира ремнями, но сильно пережимать не стал. Я был уверен в том, что осколки меня защитят. Тихо увести лошадей у него тоже не выйдет, так что… Я чувствовал исходящее от Нассира любопытство. Оно было сильнее всех прочих его чувств, а как только парень понял, что его не собираются резать на части — понял там, в поле, когда я собрал по кускам кость в его руке — любопытство захватило его целиком и полностью.

— Слушай, — сказал я, когда мы оба уже улеглись и приготовились засыпать, — а почему они поняли, что у меня в плену именно ты. Ведь тебя не Урук зовут. Мне кажется, это даже не имя.

— Не имя, — согласился Нассир. — Это как… Титул. На древнем гохринвийском. Так называют юношей, что идут обучаться ратному делу для своих семей.

— И как переводится? — спросил я.

— Ученик, — ответил Нассир.

Это были последние слова, что мы сказали друг другу в тот вечер.

Глава 8. Гуль

Я проснулся посреди ночи, рывком, от накатывающего волнами чувства тревоги. Сердце в груди колотилось, язык прилип к нёбу, было трудно дышать. Над моей головой разверзлось темное, чужое небо. Дозорный костер почти погас; из выкопанной ямы еле-еле выбивался красный свет потухающих углей.

Между мной и Нассиром сидела темная скрюченная фигура. На мгновение меня поразило сходство ее с Пустотой — не внешним видом, но силой, энергией, ощущением при взгляде на нее. Протолкнув воздух в грудь, я все же сделал вдох, моргнул, и наваждение пропало. Возле умирающего костра сидел старик Йеши.

— Ты слишком самонадеян, юноша, — проскрипел экимиец, подбрасывая в костер пару сухих веточек.

Угли жадно лизнули угощение, а сухое дерево мгновенно вспыхнуло, озарив плоское лицо ночного гостя. Впрочем, длилось это лишь пару мгновений — ветки погасли и все вокруг вновь погрузилось во тьму.

— Откуда… — начал я, но старик меня перебил.

— Нельзя, слышишь, нельзя так делать! Альфарагх поглотит не только тебя, но и всех, кого коснется. Нельзя разрушать заведенный порядок вещей, нельзя осквернять силу Рун. Источник, призмы, руны — таков путь, таков порядок, так гласит Писание. Не пытайся обмануть законы мироздания.

— О чем вы говорите? Что…

Я попытался подняться на локте, но тело не слушалось. С ужасом я понял, что слабость, которую я оставил на Лаолисе, немощь, что поразила меня после встречи с Пустотой, вернулась.

— Видишь! — Йеши ткнул в меня пальцем, будто указывал на преступника. — Она всегда берет свое! Нельзя выиграть у силы, которую не понимаешь! И эти…

Экимиец подался вперед и ткнул пальцем мне в грудь, там, где был осколок камня рун.

— Эти осколки… Избавься от них. Верни их миру, иначе…

— Я не могу!

— Ты привел беду к нам! Ты привел того, кто уничтожит призмы! Обрушит Источник! Свершит последнюю главу Писания! — взвился Йеши. — Откажись от этой силы! Пока не стало слишком поздно!

Что он несет? Какой источник? Какое Писание? Он про ту книжку, что пытались отобрать у него дружинники Аштонов? Йеши всегда был молчаливым и замкнутым, за все время перехода с караваном мы сказали друг другу хорошо, если дюжину слов. А тут — он выследил меня, подкрался в ночи, требует… Но откуда он знает об осколках, откуда он знает об… Эдриасе?

— Если хочешь обрести свободу от — иди в храм, что первым встречает солнце. Я буду ждать тебя там, — продолжил Йеши. — Но если ты продолжишь свой путь, если не отступишься от задуманного… Ты не понимаешь, что творишь, не понимаешь, какой дар разрушаешь…

— Но ведь один из камней и так уже разрушен… — сипло сказал я, вспоминая, что сделал Эдриас. — Колдун… Он… Я не по своей воле получил эти осколки в груди.

Старик прищурился, затих.

— Ты думаешь, это первый уничтоженный столп? Единственная разбитая призма? Глупец! Неуч! Вы, западники, совсем потеряли знания, не знаете собственной истории! Две великие Войны! Две великие бури, что прокатились по континентам! Это-то вы могли запомнить!

Он говорит о Войнах Магов? Но ведь…

— Я должен дать бой колдуну, — сказал я старику. — Господин Йеши, если я не сделаю задуманного, если не добуду камень келандцев…

— Тихо! — воскликнул старик, падая передо мной на колени и затыкая ладонью рот.

Сам Йеши стал вслушиваться в ночь, крутя из стороны в сторону головой.

— Кто-то слушает… кто-то слышит… — прошептал Йеши мне прямо на ухо. — Не говори о второй призме. Не называй ее. Не думай о ней. Колдун. Говоришь, хочешь дать бой?

— Я должен! — прошипел я в ответ.

— Силенок сопротивляться зову Альфарагх у тебя не хватит… Но когда придет время, уведи колдуна! Уведи его прочь, если хочешь рискнуть! Придется поддаться зову, мальчик, но не плачь потом о том, что цена оказалась слишком велика… А пока… — Йеши запустил руку под одежды и выудил небольшой кулек, покрутив им у меня перед глазами. — Заваривай по утрам, натощак. Две щепотки! Не больше! Это поможет от слабости, поможет пройти путь. Осколки травят тело и душу, призмы созданы не для людей…

Йеши рывком отпустил мою голову и вскочил на ноги. Несколько раз обошел костер, зачем-то пнул Нассира, который все еще крепко спал — будто заколдованный — после чего хлопнул в ладоши и…

— Эй! — услышал я сквозь сон. — Я не хочу казаться невежливым, но мне надо отлить…

Слова эти исходили откуда-то издалека, сквозь пелену.

— Эй! — услышал я вновь и открыл глаза.

Это был Нассир, который демонстративно ерзал, пытаясь освободиться от пут.

— Не хотелось бы продолжать путь в мокрых и вонючих портках, — сообщил вельможа.

Костер совсем погас, угли были еле теплые. Вокруг было светло, хоть солнце пока не поднялось