Но любые стены рано или поздно пробиваются: его, наконец, взяли рядовым полицейским. Наступило это лишь тогда, когда он уяснил главный израильский, а, может, и не только израильский принцип: не выделяйся из общей массы, и тебя заметят, похвалят, продвинут дальше. Сашка научился общаться со своими новыми коллегами-полицейскими на «левантийский» манер: с аппетитом есть фалафель и пить кофе, демонстративно пожирать глазами любую проходящую мимо женщину, услужливо гнуть спину перед начальником и хамить тем, кто не навредит твоей карьере. Притом разобрался, что успехи на работе определяются вовсе не количеством пойманных бандитов, а отношением к тебе начальства… Ах, как это было противно ему! Но он выжидал, когда с этим можно будет покончить, хотя был далеко не первым и не последним, кого эта трясина засасывала и выбраться из неё уже не было возможности.

Света тоже нашла работу. Сперва с пенсионерами в ветеранском клубе, а потом с детишками в спортивной школе она стала заниматься модной аэробикой. Заработок у неё был, конечно, небольшой, зато работа нравилась, и не приходилось так же, как мужу, выматываться в конце дня не столько от трудов, сколько от общения с коллегами.

Скоро они купили себе квартиру и зажили, как все нормальные люди, твёрдо стоящие на ногах и не растягивающие жалкие гроши от зарплаты до зарплаты. Сашка даже возобновил встречи со Львом, правда, нечасто, но каждая встреча была ему приятна и, наверное, необходима хотя бы потому, что не нужно надевать надоевшую личину аборигена, а можно побыть самим собой, каким он был до приезда сюда.

— Как поживает обещанный роман обо мне? — смеясь, спрашивал Сашка. — Я тебе, помнится, столько всего рассказал, что на пять романов хватит. Выходит, впустую напрягался и выдавал служебные секреты?

Лев улыбался и отмахивался:

— Столько сюжетов подбрасывает наша суровая израильская действительность, что сам себе удивляюсь — какие воспоминания? Хоть у меня в охране и полно времени, чтобы писать, и мы таки пишем, но как-то руки не доходят до ваших волшебных детективных сказок, уважаемая полицейская Шахерезада!

— Гляди, привлеку к ответственности за обман государства в лице полицейского Гольдмана!..

Со временем Сашку перевели из рядовых полицейских в отдел уголовных расследований. И хоть работа была знакомой и мало чем отличалась от той, что он занимался прежде, желанного душевного комфорта не наступало. Те же взбучки от начальства за несвоевременное оформление бумаг, та же спешка в закрытии дел, только бы не портить статистику… Словно никуда не уезжал! Надо не обращать на это внимания, убеждал он себя, нужно привыкнуть и довести всё до автоматизма. И тогда будет… наверное, будет легче. Нужно набраться терпения, терпения и ещё раз терпения…

А тут нарисовалась и первая серьёзная неприятность. Притом настолько серьёзная, что голова кругом пошла. Началось всё со Светы. На одном из занятий в спортивный зал ввалилось трое пятнадцатилетних оболтусов поглазеть на красивых девочек. Ну, пришли поглазеть — сядьте в сторонке и любуйтесь, но оболтусам этого было мало. Когда один из них швырнул в зал банку из-под пива, Света, недолго думая, схватила его за ухо и попыталась вывести. А они, казалось, только и ждали скандала: принялись избивать Свету, и, конечно же, справиться с троими она уже не могла. Хорошо, что прибежал охранник и отогнал от лежащей на полу Светы разгорячённых негодяев, которых сам же и пропустил в зал поглазеть на девочек. Пришлось вызывать «скорую помощь», и два дня Света провела в больнице.

О случившемся с женой Сашка узнал только вечером. Из больницы он вышел сам не свой. Разыскав среди ночи дом, в котором жил охранник, он выволок того из постели и стал выпытывать адреса юнцов. Его не остановили угрозы охранника, что отец одного из них большой начальник в мэрии. Сашка видел, как охранник дрожал от страха, но в глазах его всё равно горел злой огонёк, мол, ничего ты, коп, со мной не сделаешь, а вот папаша юнца, если выдам, где он живёт, — ещё вопрос… Плюнув в сердцах, Сашка отвесил охраннику пару тумаков и уехал.

И ведь отлично же знал, что по закону даже пальцем нельзя тронуть самого закоренелого убийцу, если твоей жизни не угрожает непосредственная опасность. Преступники об этом знают и сразу строчат жалобы на своих обидчиков. Что утром написал охранник в своём заявлении, Сашка так и не узнал, но начальство тотчас предложило ему или сдать удостоверение и оружие, или жалоба дойдёт до суда. Тем более, под жалобой, которая лежала у него на столе, оказалась подпись не только охранника, но ещё и папаши одного из юнцов — начальника какого-то из отделов в мэрии.

О том, что его выгнали из полиции, Сашка рассказывать жене пока не решался. Да и мстить обидчикам уже не хотелось. Но не потому, что он боялся обещанного суда, просто что-то уже перегорело в душе. Оставалась обида не столько на них, сколько на себя и на дурацкую ситуацию, в мгновенье ока изменившую жизнь. И ведь поступить иначе он не мог. Сколько раз он прокручивал в голове, как бы поступил, если бы всё-таки вытащил из охранника адреса подвыпивших юнцов! Мастер спорта, да ещё одержимый жаждой отомстить за любимую супругу, элементарно свернул бы им шеи в ту ночь…

Каждое утро он, как всегда, выходил из дома и отправлялся, куда глаза глядят. Полицейскую форму он почти не одевал, сообщив жене, что может работать и без неё. Весь день бродил по улицам, сидел в кафе, но почти ничего не заказывал, потому что деньги были на исходе, а заработать их было пока негде.

И вот однажды в его кармане зазвонил сотовый телефон. Без особого желания он поднёс к уху трубку и услышал вежливый баритон, который проговорил по-русски:

— Извините, я разговариваю с Александром Гольдманом?

— Да. А вы кто?

— Меня просили передать вам привет от Василия Степановича.

Первый момент Сашка опешил. Прошло уже пятнадцать лет с момента его приезда сюда, и он почти забыл о разговоре с гебешником в кабинете полковника Горбатенко. Он даже не сразу вспомнил, кто такой Василий Степанович. Но его, как видно, не забыли. Если бы Сашка по-прежнему работал в полиции, он моментально ответил бы, что его собеседник ошибся и прервал бы разговор, но сейчас… Сейчас ему было на всё наплевать.

— Слушаю. — Сашка вздохнул и, на всякий случай, прибавил: — Только у меня сейчас мало времени…

— Я не займу много времени, — охотно поддержал его голос в трубке, — но, может, нам лучше встретиться? Где и когда вам удобно?

Что-то подобное Сашка себе представлял и понимал, что если уж его нашли, то встречи не избежать. На всякий случай он пробормотал:

— Понимаете, сейчас я занят, и в ближайшее время у меня не будет возможности вырваться даже на минуту. Вы уж извините…

— Да что вы говорите! — рассмеялся баритон. — И чем же вы сейчас заняты? Ведь вы, как я знаю, уже не работаете в полиции. Я не ошибаюсь?

Оказывается, незнакомец успел выяснить о нём всё — не только номер телефона, который он, кстати, поменял совсем недавно, но и знал о его неприятностях, о которых не ведал никто из знакомых. Неужели для этих гебешных ребят нет вообще никаких преград, и они проникают повсюду, куда им надо? Что же им потребовалось от отставного полицейского?